Валерий Барабашов - Белый клинок
— Пулеметы!.. Запереть конницу! Не дать ей ворваться в центр слободы! — кричал Качко бойцам, напрямую взяв командование боем.
Два пулеметчика залегли по разным сторонам улицы. Один бил с крыльца добротной широкой хаты, другой вел огонь из распахнутых дверей бревенчатого сарая.
Кинжальный огонь смял атаку. Десятка полтора всадников с полного маху распластались на земле, слышались крики и стоны раненых. Обезумевшие от страха лошади метались вдоль улицы, бросались из стороны в сторону, мешая эскадрону, сея хаос и панику.
Колесниковцы отступили, явно растерянные. Ждали теперь подхода второго эскадрона. Качко выставил пулеметы в новом месте — скорее всего этим переулком (так короче, ближе) бросится в атаку второй, свежий, эскадрон.
Снизу, с параллельной улицы, застучали все три «максима», пули свистели над головами красноармейцев. Но убитых в полку Качко пока не было. Пехота Колесникова наступала трусливо, огонь вела больше лежа, в атаку шла неохотно.
«С такими «героями» много не навоюешь», — с усмешкой подумал Качко, относя эти мысли к Колесникову, гадая, где бы он мог быть в эти минуты. В бинокль Аркадий Семенович рассмотрел — вдали, на лугу, стояла группа всадников, один из них, на рыжем красивом дончаке, также следил за ходом боя в бинокль.
«Ну, пожалуй, это и есть Колесников», — решил Качко.
С подходом второго эскадрона колесниковцы поднялись в новую атаку. Пехота, однако, по-прежнему вела себя робко, бойцы Качко дружным ружейным огнем сдерживали ее натиск, и Аркадий Семенович за этот участок обороны опасался сейчас меньше всего. На Новую Калитву шла теперь с двух сторон конница Колесникова, летела уже по улице одна из тачанок, норовя пробиться к центру слободы, помочь наступающим огнем.
— Бомбу! — приказал Качко ординарцу, а тот — длиннорукий веснушчатый парень, — понимая момент, не стал передавать приказ по цепи ближайшему взводному, а молча бросился наперерез тачанке, сдергивая с ремня бомбы.
Взрыв убил двух лошадей сразу, остальные две, запутавшись в постромках, тяжко перевернулись через спины, забились в судорогах. Ездовой и пулеметчик, перелетев через лошадей, были убиты обрушившимся на них «максимом» и коваными тяжелыми колесами, которые сорвало с осей. Одно из колес докатилось до ординарца Качко, и парень, ненужно бравируя, поднялся в рост, пнул его ботинком, тут же схватившись за плечо — шальная пуля зацепила его. Вторая пуля, уже на излете, куснула кирпичную стену над головой Качко, осколок кирпича остро секанул командира полка по щеке, капнула кровь…
— Окружают, товарищ командир! — кричал с наблюдательного пункта, с колокольни, боец. — Вон тама, — он показывал рукой направление, — новая цепь появилась. В балке, видать, прятались.
«Долго мне не продержаться, — думал Качко, отдав нужные распоряжения. — И помощь не придет, это теперь ясно. Губить же людей я не имею права… Но что с Шестаковым? Сомнедзе? Где они, черт возьми? И где мои разведчики?!»
Была отбита и эта, новая, атака. Стало ясно, что колесниковцы особенно боятся пулеметного огня, берегут конницу. Второй эскадрон, наступавший с юго-запада, потеряв всего двух всадников, поспешно отступил. Не появлялись больше и тачанки. Наблюдатель доложил, что одна из них перевернулась, придавив пулеметчика, а последняя, третья, стоит вроде как в резерве, без дела. Пехота тоже залегла по оврагам и за кочками, вяло постреливала.
К группе всадников на лугу поскакали несколько верховых; Качко понял, что это эскадронные и кто-либо из взводных. Колесников отдаст сейчас новый приказ — не иначе он орет на своих вояк: такой перевес в силах, и не могут разбить какой-то полк!.. Теперь жди атак с удесятеренной силой. Впрочем, Колесников может изменить тактику наступления, примет решение ждать ночи или хотя бы сумерек, тогда легче будет приблизиться к слободе. А может, прикажет бросить в бой еще какие-нибудь силы, сколько у него этих эскадронов?!
Нет, до ночи полку оставаться в Новой Калитве нельзя, колесниковцы просто уничтожат его. Да и глупо гибнуть в этом мешке, не выполнив боевой задачи, не попытавшись соединиться со своими, не узнав, что же случилось с другими отрядами…
Качко, воспользовавшись передышкой, собрал командиров рот и батальонов. Объяснил положение, которое уже многим было ясно, приказал с боем выходить из окружения. Удар решил нанести по пехоте противника — она была его слабейшим местом.
…Бой шел весь день. Полк отступал в основном по балкам: их склоны оберегали бойцов Качко от пуль, затрудняли действия конницы Колесникова.
С потерями, уже в сумерках, полк Качко оторвался наконец от преследователей. Через село Цапково двинулся на Талы, а оттуда — в Митрофановку.
Кажется, Колесникова такой исход устраивал. Скорее всего, он берег конницу, да и пехоту, готовился к новым боям…
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Мордовцев и Алексеевский с отрядом прикрытия прибыли в Терновку утром следующего дня. Исход вчерашнего боя поверг штаб объединенных красных частей в уныние: более чем наполовину вырезан отряд Гусева, в Криничной разоружен и также частично уничтожен отряд Георгия Сомнедзе, в бою под Дерезоватым[3] разбит отряд Шестакова, полк Аркадия Качко отступил. И это боевые командиры, участники гражданской войны!.. Было от чего прийти в расстройство!
Мордовцев — мрачный, еще более осунувшийся — в сопровождении членов штаба ходил по дворам, смотрел, как выносили из домов трупы красноармейцев, как укладывали их друг возле друга. Комендант губчека Бахарев доложил Мордовцеву, что трупов в общем числе сто сорок три, несколько человек живы, но без сознания. Оружия нет, все похищено, унесено повстанцами, лишь в одной хате отыскали винтовку — завалилась за сундук. Терновка практически пуста — ни мужиков, ни женщин, ни детей. Скорее всего, жители попрятались где-то поблизости, увели с собою скот, забрали все ценное. Два немощных старика с окраины слободы рассказали, что бунт в Терновке поднял Петро Руденко, из зажиточных крестьян. Слобода одна из первых поддержала Калитву, восстала против законной власти. Мужики с оружием в руках влились теперь в Старокалитвянский повстанческий полк, Руденко ходит в каких-то помощниках у самого Колесникова: тот приголубил его, пригрел. Ночная эта резня красноармейцев пришлась по душе бандитскому штабу, у них, повстанцев, теперь и винтовки, и патроны, и пулеметы. А главное — вера в успех начатого ими подлого дела. На эту приманку попались многие другие села и хутора со всей округи, бандитские полки растут…
Мордовцев слушал Бахарева, невысокого плотного человека в куцей даже для его роста шинели, смотрел в сторону, на близкие заснеженные бугры Калитвы, и глаза командующего темнели с каждой минутой, наливались яростью. Он снял папаху, обнажил голову над трупами боевых товарищей — привезли Гусева и Васильченко, их трудно было узнать…
