Рене де Пон-Жест - Жемчужная река
— Что же будет, если я понюхаю?
— Тебя повесят, но ты от этого не умрешь — правда, лишь в том случае, если ты поклянешься нам ответить на все вопросы и верить нам слепо и безусловно.
Пей-Хо закрыл лицо руками и просидел так несколько минут. Потом внезапно выпрямился и глянул на своих гостей. Лицо его дышало силой и энергией.
— Ладно, — сказал он. — Согласен. Клянусь вам памятью отца, что после того как меня повесят, я скажу вам все, что вам хочется знать. А теперь делайте со мной все, что хотите.
Он схватил хрустальный флакончик, услужливо раскупоренный доктором, и стал глубоко вдыхать его запах. Через мгновение Пей-Хо лежал на циновке без движения. А через полчаса сэр Артур Муррэй вышел из камеры вместе с капитаном Перкинсом, оставив доктора с осужденным на всю ночь.
На другой день, перед полуднем, когда начальник тюрьмы делал обход и заглянул к своему постояльцу, которого вот-вот должны были отправить на виселицу, он нашел его с трубкой в зубах и с виду совершенно спокойного. Только лицо его было бледнее, чем накануне, точно он чувствовал себя нездоровым.
Контрабандист и сэр Артур, сопровождавшие начальника тюрьмы, невольно переглянулись и, взглянув на часы, отправились к месту казни.
Когда они подъехали к лобному месту, публика успела разойтись. Все вокруг казалось пустынным. Только что приехавший палач и его помощники ставили виселицы. Ру-Ми сделал вид, будто вовсе не знает капитана. Он спокойно распоряжался рабочими, флегматично посасывая трубочку.
Одни складывали брусья для виселиц в виде буквы «Т», другие копали узкие и глубокие ямы для установки этих брусьев.
Увидев, что все разыгрывается как по нотам, Перкинс пришпорил коня и поскакал домой, на дачу. Здесь он прежде всего разбудил Минга, уснувшего в кресле.
Мандарин испуганно открыл глаза, но, узнав хозяина, облегченно вздохнул, и на его круглом толстом лице отразилась неподдельная радость.
— Ах, это вы, мой друг, — сказал он. — Я ждал вас с таким нетерпением!
— Беззаботно уснув в этом кресле, — улыбнулся англичанин.
— О, я спал с ужасным нетерпением. Уверяю вас… У меня столько новостей! Во-первых, вы действительно колдун.
— Как так?
— Вы угадали, кто убил Линга.
— Вот как.
— Да. Это — сосед мадам Лиу по Фун-Зи, Чу, мясник с улицы Златокузней. Тот, кого прозвали Красным Пауком.
— Вот видите, я оказался прав. Как вы это узнали?
— От мадам Лиу.
И он подробно рассказал все, что случилось под сводом Тенанских ворот.
Потом он рассказал о своих ночных поисках по предместьям Кантона вместе с Фо-Гопом и так преувеличил все опасности, что Перкинс, прекрасно знавший храбрость Минга, не удержался и отпустил по его адресу несколько безобидных шуток.
Правда, Минг старательно умолчал о приключении в «Доме куриных перьев», а то англичанин не дал бы ему покоя.
— И несмотря на это, — закончил он с глубокие вздохом, — дело по-прежнему стоит на точке замерзания. Правда, я знаю имя преступника. Но что мне в этом имени, раз он для нас недосягаем?!
— Терпение, дорогой председатель, терпение, — вмешался сэр Артур. — Половина дела сделана. Вторая делается сама собой.
— Может быть. А между тем прошло уж две недели… Ну а вы, капитан, как ваше дело с трупом повешенного? Должно быть, на казни было много народа. В общем, я рад, что опоздал.
— Вы совсем не опоздали: казнь отложена.
— Что вы?
— Уверяю вас. Осужденные были готовы. Не было палача, его помощников и виселиц.
— Значит, Ру-Ми нас надул. Дело ясное. Я его самого повешу. Я…
— О, не так скоро, — перебил капитан. — Ру-Ми никого не надул. Он немного опоздал — вот и все. Но сегодня, ровно в семь часов вечера, казнь состоится, и он чисто сделает свое дело. Будьте покойны. А для ваших планов это даже удобнее. Поэтому убедительно прошу вас не сердиться и не наказывать его за опоздание.
— Пожалуйста. Очень рад, если вам удобно. Но только позволю себе напомнить, что я на вас рассчитываю в деле поимки этого негодяя.
— О, разумеется. А пока — милости просим за стол.
Слово «за стол» действовало на Минга сильнее порции брома. Он сразу успокоился, взял капитана под руку, и вся компания перешла в столовую.
Смакуя великолепный паштет из дичи, чревоугодник-мандарин окончательно забыл все невзгоды — Лиу-Сиу, Чу, пиратов и сто бамбуковых палок, отравляющих ему существование. Он так плотно покушал, что когда гостеприимный хозяин напомнил ему, что пора ехать на казнь, он ответил, благодушно скрестив руки на толстом животе:
— Умоляю вас, дорогой мой. Не заставляйте меня тащиться в такую даль. Я — человек мягкий, и такое зрелище только расстроит мне нервы. А потом, я так плотно пообедал, что всякое волнение будет для меня излишним.
И, дотащившись до широкого кожаного кресла, на которое Минг давно заглядывался с умилением, председатель Кантонского уголовного суда опустился в него со вздохом наслаждения и зажмурил глаза.
— Как вам угодно, дорогой Минг, как вам угодно, — ответил Перкинс. — Я совсем не настаиваю, чтоб вы меня сопровождали. Помечтайте за трубочкой, пока мы вернемся.
— Вот именно. Это будет куда полезнее. У меня слишком чуткое сердце, чтобы смотреть на чужие страдания. Бедные люди… Ах, Перкинс, какой у вас великолепный повар. Действительно, в Европе есть много прекрасного. И Англия — великая страна. О, конечно, не такая великая, как Китай, но все же необычайно прекрасная.
Почтенный председатель окончательно запутался. Благодарность туго набитого желудка боролась в нем с патриотизмом.
— Едем, — торопил сэр Артур, — мы не можем терять ни минуты.
Приближался час, когда доктор Клифтон назначил свидание своим соотечественникам, чтобы присутствовать при отправке осужденных на казнь.
Пожав руку засыпающему мандарину и пожелав ему приятного пищеварения, англичане быстро вышли.
Через полчаса они были в городе и вступили в ограду тюрьмы одновременно с отрядом бенгальской конницы, назначенной конвоировать пиратов.
Рано утром пиратам объявили, что сегодня их казнят, и они ждали, когда их выведут из тюрьмы.
Осужденных на обезглавливание перевозили на место казни в клетках из индейского тростника с дырой на крыше, куда забивали голову осужденного, как в колодку, чтобы он непременно видел смерть товарищей по несчастью и досыта насладился видом их страданий, пока дойдет очередь лечь под секиру палача. Зато осужденных на повешение не мучили подобным зрелищем, а просто вели пешком под конвоем.
