Антон Жуков - Искатель. 2013. Выпуск №1
— Оставь в покое чьи-то взгляды, — резко сказал Игорь. — Вижу, тебя результат так поразил, что ты готов сам назвать это магией.
— Впечатляет… — пробормотал Эхуд. — Хауфман, кстати, повел себя молодцом. Ему предложили искусственный сон, это сняло бы неприятные ощущения и возможный когнитивный диссонанс, но он отказался, подписал все бумаги. Задание никто не знал, кроме Квята и контрольной группы из трех человек, никак с лабораторией не связанных. Начали с небольшим опозданием, были неполадки в криогенной установке. Ты же знаешь, насколько пока капризен квантовый компьютер. Исправили. Хауфман сел на электрический стул…
— Название так и не поменяли? Звучит неприятно.
— Нет, осталось. Привыкли, а как иначе это назвать? Хауфман еще пошутил, что электроники в стуле больше, чем в БАКе[3]. В квантовый режим его мозг вошел через тридцать восемь минут — кстати, время, точно соответствовавшее расчетам по нашей с тобой методике. Квят непременно сошлется на нашу статью.
— Режим квантового запутывания…[4]
— Да, самый важный момент! Длительность вхождения в режим так и не зафиксировали, она оказалась меньше времени срабатывания.
— Меньше десяти в минус двадцатой секунды?
— Минус двадцать первой. После моей предыдущей поездки Матесон увеличил чувствительность на порядок.
— Отлично! И что Хауфман?
— Как только вошел в перепутанное состояние с компьютером, вспомнил, куда дел книгу Дойча! В феврале — он и число вспомнил, и время с точностью до минуты, — он случайно смахнул книгу с полочки в прихожей. Думал о другом — кстати, вспомнил, о чем именно, — а книга упала в щель между стеной и обувным шкафом.
— Проверили?
— Конечно. Книга там и лежала. Даже не очень запылилась за полгода. Но это было потом, а тогда как раз начался пиковый режим, и Квят задал Хауфману контрольный вопрос. Ты бы видел выражение его лица!
— Чье? Хауфмана?
— Квята!
— Представляю, — пробормотал Игорь. — Дело всей жизни. Какой вопрос он задал — я знаю. Читал в отчете, я получил его на почту.
— А у тебя, — помолчав, сказал Эхуд. — Ну… с той женщиной…
— Мне запретили к ней приходить, — помрачнел Игорь. — Я хотел попрощаться с Тами перед уходом, а в это время «выгуливал» отца, и у него начался приступ. С ним бывает, но доктор решила…
— Отец? — насторожился Эхуд. — Расскажи подробнее.
В пересказе произошедшее выглядело не столько драматично, каким казалось Игорю, сколько комично и бессмысленно.
— Жаль… — протянул Эхуд и, не зная, что еще сказать другу, перевел разговор: — Ужинать будешь? Есть стейки.
— Я уже поел.
— Чай? Или кофе?
— Я бы выпил вина, — неожиданно для себя сказал Игорь. Он любил полусухое, но пил редко: на днях рождения или встречах, когда невозможно отказаться. Игорь обычно осушал бокал-другой под стандартные тосты вроде: «А теперь за здоровье родителей!» Почему ему сейчас захотелось вина? Странная штука — подсознание. Вернувшись домой, надо будет проанализировать, из каких причинно-следственных связей возникло неожиданное, но наверняка имевшее свой смысл желание.
Нашлась початая бутылка «Хеврона», разлили по бокалам, Эхуд принес из кухни на подносе тарелочки с круассанами и шоколадными вафлями.
— За профессора! — сказал он. Естественно, за кого же и пить в такой день, когда, похоже, в физике возникло новое направление: биологическая квантовая магия. Или психологическая? Или лучше обойтись без раздражающего слова «магия»? Название придумают. Профессор Квят мастер на всякие названия — правда, его так и не удалось убедить в том, что бесконтактные наблюдения невозможно объяснить без привлечения многомировой интерпретации квантовых процессов. «Давайте пока без этого, — говорил он Игорю, когда тот, приехав на очередной семинар, в сто тридцать шестой раз показывал расчеты. — Пока все возможные… обычные, да… рассмотрения не будут опровергнуты, а вы знаете, что это не так, я не могу относиться серьезно к предположениям, которые сделают физику не наукой, а набором игральных карт».
У великих свои причуды. Эйнштейн до конца дней не признавал физическую неизбежность квантового мира. Резерфорд не верил, что из атомного ядра можно будет извлекать запасенную там энергию. Хокинг так и не принял идею своего коллеги Пенроуза о том, что мозг способен думать в режиме квантового компьютера.
Теперь Квят — экспериментатор милостью Божьей, первым поставивший четверть века назад эксперимент по бесконтактным измерениям, — единственно возможной интерпретации не верит и предпочитает вообще не встревать в теоретические споры. Его право. Результат эксперимента можно рассчитать и в копенгагенской интерпретации, чрезвычайно уязвимой логически, невероятной физически, но дающей ровно такие же численные соотношения, как и расчеты с применением многомировой теории, логичной, лишенной внутренних противоречий, но, по мнению Квята, фантастической хотя бы потому, что в ней приходится вообразить неисчислимое множество миров, которые невозможно наблюдать и, следовательно, доказать их существование.
После второго бокала («за физику будущего!») у Игоря застучало в висках, движения Эхуда выглядели нарочито резкими, звуки в комнате — будто сыгранными на ударных инструментах, а пол стал похож на движущиеся тротуары из фантастических фильмов. Чтобы пересесть со стула на диван, пришлось держаться одной рукой за спинку, другая повисла в воздухе, и Игорю показалось, что он вцепился пальцами в воздушное уплотнение, за которое и держался, переставляя ноги.
Опустившись на диван, он обнаружил у себя в руке полный бокал, удивился, как ему удалось не расплескать вино, перемещаясь в искаженном пространстве, и произнес:
— Они ведь поняли друг друга! Тами и папа! Ты понимаешь, что это означает?
Эхуд держал свой бокал двумя пальцами, разглядывая вино на свет.
— Понимаю. Но один случай не дает оснований для далеко идущих выводов.
— Боюсь, — вздохнул Игорь, — что повторить не удастся. Мне запретили появляться в том крыле здания, где живет Тами.
— Плохо, — помрачнел Эхуд. — Произошедшее могло быть совпадением.
Игорь помолчал, собираясь с мыслями.
— В психологии, — сказал он медленно, — повторение условий эксперимента невозможно в принципе. Хотя бы потому, что психологи не знают, какие именно условия влияют на результат.
— Потому психология и не является наукой, — вставил Эхуд. — Всего лишь набор более или менее отработанных практик. Психология сейчас находится на том уровне, на каком была физика до Ньютона и Галилея. Пока психологические эффекты не описываются математически…
