Анатоль Имерманис - САМОЛЕТЫ ПАДАЮТ В ОКЕАН
— Нет.
Фелано с удивлением уставился на него.
— Вы первый человек, которого я не понимаю. В чем дело? Может быть, вашей старомодной щепетильности претит, что мы предлагаем больше, чем Брэдок? Можем дать ту же сумму. Нам не жаль! Конечно, это было бы не совсем честно с нашей стороны, но не станет же торговец отказываться от сделки только потому, что за слоновую кость вместо ружья просят стеклянные бусы.
— Мистер Фелано, вы деловой человек, зачем вы напрасно тратите время?
Фелано улыбнулся. Но это была уже совсем иная улыбка. Даже лицо изменилось. Внезапно исчезла припухлость щек, кожа между скулами и подбородком натянулась, как на тугом барабане, черты стали жесткими.
— Значит, война, мистер Мун? Придется сломить ваше упрямство!.. Только не воображайте, что мы от вас отказываемся. Помните вторую мировую войну? Италия вначале капитулировала, а потом стала нашим союзником. Конечно, чем позже это случится, тем невыгоднее для нас и особенно для вас. Публично каяться в ошибках не очень приятное занятие.
— Откуда вам известно? Вы, должно быть, никогда публично не каялись?
— В ошибках? У вас предвзятое мнение обо мне. Вот, например, сейчас… С удовольствием покаюсь… Я был не прав… Для нас это даже выгодно… Люди скажут: мистер Мун сначала примкнул к неправой стороне; но понял свое заблуждение и пришел, наконец, к истине. На суде это будет звучать сверхубедительно.
Фелано налил виски себе и Муну.
— Выпьем за наш рыцарский поединок, в котором все средства дозволены! — весело провозгласил он. — Но с одним условием… — И Фелано совершенно неожиданно пропел: — «Не говори, прощай, мой друг, а только до свидания!..» — У него был мягкий грудной баритон.
Дожидаться начальника полиции Мун не стал. Было ясно, что после объявления войны политика доброжелательного нейтралитета превратится в военную помощь под видом торговых поставок.
В гостиницу Мун приехал усталый и озлобленный. В комнате Дейли слышался тихий женский голос. Мун не сомневался — это Мэри. Дейли перенес боевые действия на собственную территорию. В отличие от настоящей в той специфической войне, которую вел Дейли, это было признаком успешного хода военных действий. Мун не хотел мешать ему. Но желание поговорить со своим помощником и, главное, узнать, нет ли новых сведений о Нгуэне, взяло верх. Мун деликатно постучал.
— Прошу!
Мун вошел и остолбенел. На кровати сидела совершенно незнакомая женщина. Мун уже сделал шаг назад, чтобы ретироваться, но Дейли остановил его.
— Не пугайтесь. Это стюардесса с самолета Сингапур — Санариско. Я разыскал ее в театре–бурлеск и решил, что о делах удобнее поговорить дома.
— И как это ему удалось вас уговорить? — обратился Мун к женщине. — Поразительный талант!
— А мистеру Дейли совсем не пришлось меня уговаривать! — удивилась она. — Там такая скука, все время раздеваются…
— О! У вас очень строгие взгляды! — воскликнул Мун.
— Да нет! — небрежно бросила девушка. — Я просто считаю, что интереснее раздеваться самой, чем смотреть, как это делают другие.
К великому облегчению Муна, она ушла прежде, чем успела подкрепить свои взгляды практическими действиями.
Дейли успел опросить не только стюардессу, но и служащих аэродрома. Результат был таким же, как в Гонолулу, — Нгуэна по фотографии никто не опознал. Ни у одного из пассажиров не было клетки с попугаем.
— Я начинаю думать, что наше предположение насчет попугая высосано из пальца, — сказал Мун. Он находился сейчас в том состоянии, когда люди склонны относиться с подозрением к собственным заключениям.
— Клетку, на худой конец, можно засунуть в саквояж.
— Дело не в клетке, а в самом Нгуэне. Готов допустить, что он остался в Сингапуре и находится сейчас у сиамской принцессы.
— Предчувствую, что это выяснится после первого визита на улицу Благоухающих вишен, — сказал Дейли.
— Предоставьте вашей жене заниматься предчувствиями, у нее это получается лучше.
— У нее это называется предвидением.
— Думаете, вкус котлеты меняется от того, как ее назовут: рубленым бифштексом или рубленым шницелем?
— Я лично считаю, что да. Иначе у нас не тратили бы столько миллиардов на рекламу.
— Ну, знаете! Идите вы со своей рекламой… — Мун проглотил бранное слово, — …спать! Я тоже пойду! Устал, как боксер после десятого раунда, получивший к тому же хорошенький нокаут.
— А именно?
Мун рассказал про адресованный начальнику полиции оригинал письма. Дейли свистнул:
— Вот это да!.. Угадайте, как называется заведение мистера Хай Куанга?.. Я успел навести справки. Он вьетнамец, но с самого рождения живет у нас. Вьетнамского языка не знает. Несмотря на это, известен как ярый националист. Довольно богат, владелец большого восточного ресторана. Но в китайском квартале каждый ребенок знает, что за вывеской ресторана прячется игорный притон, курильня опиума и клуб по обмену…
— …опытом между диверсантами?
— Нет, по обмену жен.
— Старых на молодых? Тогда я тоже не прочь вступить… Когда вы бросите свои шутки? Возможно, это шедевр остроумия, но до меня как–то туго доходит…
— Да нет, это серьезно. В Санариско существует несколько таких клубов. Члены их обычно люди с положением. Например, муж — адвокат, жена — деятельница благотворительного общества. В общем такие, которые не могут позволить себе роскошь завязывать знакомство на улице. А тут все респектабельно. Одалживаешь жену на неделю, не лишая ее привычной семейной атмосферы, сам получаешь взамен чужую…
— Спокойной ночи. Я иду спать, — Мун зевнул.
— Обождите! Вы должны сначала угадать, как называется заведение Хай Куанга?
— Судя по разнообразию удовольствий, «Благоухающий рай алкоголиков, курильщиков опиума и сексуальных маньяков».
— Не угадали! Официальное название «Желтый Дракон».
На этот раз свистнул Мун.
— 15-
В восемь часов Муна разбудил голос телефонистки. Благодарить было некого. Голос был записан на пленку и стоил при разовом пользовании пятнадцать центов, при месячном абонементе — четыре доллара. Лежащий на столе проспект извещал, что выгоднее и удобнее всего универсальный абонемент. Будь такой у Муна, его бы не только будили, но и напоминали, что пора ложиться спать, принимать лекарство, идти в кино, к тому же записывали и передавали все, что кто–либо в его отсутствие пожелает сообщить по телефону.
В девять часов Мун позвонил швейцару и попросил подать машину, которую пришлось оставить на стоянке в соседнем квартале: свободных мест вблизи гостиницы не оказалось. Ключ от «конвэра» был вручен швейцару накануне вечером. В сущности, Мун никуда не спешил, но почему не позволить себе такую роскошь, если чаевые швейцару и пригнавшему машину бою шли не из собственного кармана? Бой, не моргнув, принял доллар, но все же счел своим долгом объяснить, что удобнее всего абонировать бокс в гараже, откуда автомобиль при наличии дополнительного абонемента будет подаваться в любое назначенное владельцем место и время. Бой терял на этом совете свои чаевые, но зато с честью поддерживал репутацию гостиницы. В каждой комнате, включая ванную и туалет, лежала реклама: «Обращайтесь к нам! Любой совет по любому вопросу! Совершенно бесплатно!» Мун дал бою еще один доллар и решил последовать его совершенно бесплатному совету.
