Андрей Кокотюха - Червоный
— Вот в это, Червоный, я верю полностью.
— Хорошо. Тогда у тебя точно не будет сомнений в подлинности вот этого документа. — Он взял со стола планшет, вытащил несколько сложенных вдвое листов, развернул: — Это — копия специального приказа для управлений НКВД-МВД в западных областях Украины. Вот число, вот номер. Приказ касается, читаем, организации и результатов работы специальных групп, созданных для борьбы, как тут сказано, с оуновским бандитизмом. Знаешь, что это означает?
— Только то, что с бандитизмом нужно бороться.
— Тогда вот здесь почитай. Первый лист, третий абзац снизу.
Найдя нужный текст, я пробежал по нему глазами. Не нужно удивляться — не учил наизусть. Не поручусь за дословность цитаты, но попробую привести ее максимально близко к прочитанному. Казенные фразы сами цеплялись за память, остались в ней, и теперь могу повторить их лучше, чем таблицу умножения:
Заданием специальной группы, как и каждого отдельного агента-боевика, является компрометация главаря банды или местного националистического подполья. Комплектование спецгрупп при оперативных группах НКВД УССР следует проводить по принципу отбора агентов, ранее проверенных на исполнении заданий по ликвидации оуновского бандитизма. По своему внешнему виду и вооружению, знанию местных бытовых особенностей и языка личный состав специальных групп ничем не должен отличаться от бандитов УПА. Специальная группа должна быть нацелена на необходимость уничтожения местного населения, если есть уверенность в том, что оно сочувствует бандитам УПА. Подобные акции, совершенные от имени и под видом УПА, должны настроить население против бандитов, а также выбить из-под оуновцев ресурсную и человеческую базу, сеять среди местного населения страх и подрывать доверие к УПА. Конечная цель каждой такой спецоперации — лишить местное население желания поддерживать оуновский националистический бандитизм.[10]
Не читая дальше, я поднял глаза на Червоного.
— Что скажешь? — спросил он.
— Провокация! — Я сложил лист пополам, но не спешил возвращать.
— Конечно, провокация, — согласился он. — Обратил внимание на вон ту «необходимость уничтожения местного населения»? С этим мы и имеем дело.
— Эти твои бумажки — провокация! — Я бросил их на стол.
— Точно. — Червоный улыбнулся, и это вышло у него очень искренне. На какое-то мгновение на меня взглянул совершенно другой человек, тот самый, который прятался за грубой маской бесстрастности и жесткости. — Наша СБ держит целую подпольную канцелярию, где штампуют вот эти бумажки, чтобы мы показывали их таким, как ты, сельским милиционерам и обращали их, так сказать, в свою веру.
Он произнес «вера», а я невольно посмотрел налево, на икону в вышитых рушниках в углу и свечку, которая тихим огоньком горела под ней.
Червоный перехватил мой взгляд, мне почему-то стало от этого неловко, я уже готовился к очередному язвительному упреку, но бандеровский командир продолжил:
— Оригинал этого и прочих документов выкрадывать из энкаведешной канцелярии рискованно. К тому же, лейтенант, если ты не веришь прочитанному в копии, навряд ли поверишь и такому приказу, который я назову оригиналом. Ты говоришь — это подделка, фальшивка, потому что на самом деле мы, УПА, хотим всеми способами скомпрометировать милую твоему сердцу советскую власть. Поэтому предлагаю тебе договор…
— Я не договариваюсь с бандитами! — вырвалось у меня.
Червоный послушно поднял руки на уровень плеч ладонями вперед.
— Конечно, лейтенант, разумеется! Никаких договоренностей, никто тебя не вербует, нигде не нужно подписываться кровью. Скажу иначе: я даю тебе возможность убедиться в том, что действительно существуют спецгруппы МГБ, которые под видом воинов УПА и от их имени терроризируют и убивают местное население. Взамен от тебя не требуется ничего.
— Можешь не стараться! — Теперь пришла моя очередь иронически усмехаться, потому что я наконец почувствовал уверенность в себе. — Участкового Задуру повесили и бросили в колодец твои люди, Червоный. У меня есть доказательства, так что подотрись своими бумажками.
— Даже так? — Он обошел стул и приблизился ко мне вплотную: — Ты можешь это доказать?
— Когда убивали Васю Задуру, твои бойцы были в Ямках. Они приходили к вдове Килине, сам видел. И слышал, как они говорили о тебе, называли твое имя. Называли они друг друга Мирон и Лютый. Теперь скажи, что среди твоих людей таких нет.
Червоный не спешил с ответом. Сделал несколько шагов к выходу, прокашлялся, крикнул громко:
— Друг Лютый!
— Да, друг Остап! — послышалось сверху.
— А иди-ка сюда!
— Слушаю, друг командир!
Через мгновение в бункер спустился тот, кого называли Лютым, — тот самый усач, который привел меня сюда. Подойдя, вопросительно глянул на Червоного. А тот кивнул в мою сторону.
— Вот, лейтенант спрашивает, не тебя ли он видел у вдовы Килины той ночью, когда в Ямках убили участкового.
— Были мы в Ямках, — подтвердил Лютый. — Вдова должна была нам отдать выстиранное белье. Но, по слухам, у нее ночевали два офицера. А когда мы с Мироном все же пришли, Килина сказала: те куда-то сбежали ночью.
— Откуда вы пришли? — вырвалось у меня.
— Из леса, — все так же спокойно ответил Лютый. — Вот с той стороны, где мы тебя сегодня встретили.
Даже после этого я не сдался. Хотя теперь, вопреки моей воле, все словно бы становилось на свои места — вот она, отмеченная мною еще тогда странная разница во времени между нападением на дом Задуры и появлением бандеровцев во дворе Килины. Так и вертелось в голове: участкового убили другие бандиты, они пришли с противоположной стороны села, Задура жил довольно далеко от Килины… Словно прочитав мои мысли, Червоный сказал:
— Друг Михаил, в этих краях меня никто не знает в лицо. Зато благодаря агентуре МГБ, которая работает очень хорошо, москалям достоверно известно, что именно моя группа действует в Олыцком районе. Поэтому убийцы и насильники называют себя боевкой Червоного. Доказать, что это не так, могу только я сам, — он вздохнул. — УПА не воюет с регулярной армией. Мы не трогаем гражданское население. Здесь работает много гражданских, которых перевозят из России и Белоруссии. Но они не представляют для нас угрозы, и это, лейтенант, касается одинаково учителей, инженеров, агрономов, врачей, хоть москали они, хоть евреи, хоть кто. Наш главный враг — советские внутренние войска и военные подразделения МГБ, а также оккупационная администрация и все, кто ей служит. Только вот предыдущий ямковский участковый — местный, лейтенант. Он служил чужой власти, но не причинял людям зла, поэтому и продержался так долго. — Червоный взглянул на Лютого, тот молча кивнул, соглашаясь с командиром. — Нам невыгодно карать представителей местного населения, чтобы не настраивать людей против подполья. Значит, лейтенант, убийство Задуры, надругательство над его женой и уничтожение русской учительницы — дело рук твоей специальной группы, на которую мы охотимся с начала августа. Будешь дальше упираться и не верить?
