Роберт Силверберг - Искатель. 1993. Выпуск №5
— Надень его!
— Я не говорю на вашем языке.
— Они хотят, чтобы вы прикрыли свое тело, — пояснил Хорст Клейн. — Их оскорбляет ваша нагота.
— У меня нормальное тело, без пороков и изъянов. Почему я должен прикрывать его? — удивился Ворнан.
— Они этого хотят, и у них парализаторы. Ими вам могут причинить боль. Видите? Вот эти серые на яки, что они выставили перед собой.
— Могу я осмотреть ваше оружие? — дружелюбно обратился Ворнан Девятнадцатый к полицейскому, что стоял ближе всех, и протянул руку. Полицейский попятился. Но Ворнан оказался проворнее и вырвал дубинку из рук полицейского. Схватился он за свободный конец, а потому должен был получить чуть ли не смертельный энергетический удар, но даже не пошатнулся. Полицейские, с выпученными от изумления глазами, наблюдали, как Ворнан возится с дубинкой, водит рукой по металлическому набалдашнику. А потом, истово крестясь, подались назад.
Хорст Клейн прорвался сквозь разомкнувшееся кольцо и распростерся у ног Ворнана.
— Ты вправду из будущего?
— Разумеется.
— Как вы это делаете… касаетесь парализатора?
— Энергию силовых полей можно поглощать и преобразовывать. Вы это еще не умеете?
Юноша-немец привстал, дрожа всем телом, покачал головой. Поднял плащ полицейского и протянул Ворнану.
— Накиньте его на себя, — прошептал он. — Пожалуйста. Помогите нам свыкнуться с вами. Вам нельзя ходить голым.
Как это ни странно, Ворнан подчинился. Пусть и не без труда, но надел плащ, застегнул пуговицы.
— Так через год конца света не будет? — вновь спросил Клейп.
— Нет. Определенно нет.
— Так мне пудрили мозги?!
— Возможно.
По щекам юноши потекли слезы. С губ сорвался смешок. Кулаки забарабанили по каменным плитам. Дрожа, рыдая, смеясь, Хорст Клейн потерял веру в идеи апокалипсистов.
А у человека из будущего появился первый апостол.
Глава 2
В Аризоне я ничего этого не знал. А если б и услышал о пришествии Ворнана, то расценил бы это сообщение как очередную человеческую глупость. Интенсивной работой и отсутствием результатов я загнал себя в тупик, а потому не обращал внимания на происходящее вне пределов моего черепа. Мозгу своему я предоставлял минимум пищи для размышлений, и в перечень излишеств попали в тот месяц и текущие события.
Мои хозяева во всем потакали мне. Им уже доводилось общаться со мной в периоды подобных кризисов, и они знали, как себя вести. Мне требовалось то очень хрупкое сочетание ненавязчивой заботы и ощущения уединенности, которое могли создать лишь люди, топко чувствующие состояние души ближнего своего. И я не погрешу против истины, утверждая, что несколько раз Джек и Ширли Брайнт спасли меня от пучины безумия.
Джек работал со мной в Ирвине несколько лет, в конце восьмидесятых годов. Он появился у нас сразу же после окончания Массачусетского технологического института, где получил диплом с отличием, и, как и большинство выпускников этого института, прибыл к нам бледный и немощный, неся на себе печать жизни на востоке, где зимой холодно, а летом нечем дышать от жары. И я не без удовольствия наблюдал, как в пашем благодатном климате он распускается, словно бутон. При первой встрече Джеку было чуть больше двадцати. Высокий, но узкогрудый, с густыми, нерасчесанными волосами, всегда небритый, с запавшими глазами, тонкими, пребывающими в постоянном движении губами, он обладал стереотипным набором особенностей характера, привычек, свойственных молодому гению. Я читал его статьи по физике элементарных частиц. Блестящие статьи. Вы должны понимать, что в физике можно продвигаться вперед лишь благодаря интуитивным догадкам, возможно, озарениям, а потому нет нужды ждать старости, чтобы открывать новое. Ньютон предложил новую форму Вселенной еще юношей. Эйнштейн, Шредингер, Гейзенберг, Паули и прочие первопроходцы познакомили мир со своими открытиями, не достигнув и тридцати лет. Можно, конечно, как Бор, мудреть с годами, но и Бор проник в глубь атома совсем молодым. Так что, называя статьи Джека Брайнта блестящими, я не хочу сказать, что он подавал большие надежды. Суть в другом: он был гением безо всяких скидок на возраст, встал в один ряд с великими, еще не защитив диплома.
В первые два года, которые он провел в Ирвине, я искрение верил, что Джек совершит переворот в физике. Он обладал уникальным даром: интуиция безошибочно вела его к цели, сметая все сомнения и преграды. А кроме тою, он достаточно хорошо знал математику и обладал должной настойчивостью, чтобы, следуя за интуицией, высветить истину во мраке непознанного. Его работа не имела непосредственной связи с моей. Мой проект обратимости времени переходил из теоретической в экспериментальную стадию, ибо я уже миновал этапы первичных расчетов и теперь постоянно пропадал на гигантском ускорителе элементарных частиц, пытаясь создать достаточно мощные энергетические поля, чтобы послать фрагменты атомов в прошлое.
Джек, наоборот, был чистым теоретиком. Его занимали атомные силы притяжения. Их наличие, разумеется, ни для кого не представляло тайны. Но Джеку удалось по-новому взглянуть на некоторые положения, вытекающие из экспериментов с мезонами, проведенных в 1935 году Юкавой[5]. По ходу дела он переосмыслил всю имеющуюся информацию по «клею», тем силам, что сохраняют атом единым целым. И у меня сложилось впечатление, что Джек находился на пороге одного из самых выдающихся открытий в истории человечества: осознания фундаментальных энергетических взаимоотношений, лежащих в основе мироздания. К чему, собственно, и стремятся все физики.
Как научный руководитель Джека, я, конечно, приглядывал за ним, просматривал черновики его докторской диссертации, но большую часть времени, естественно, уделял своей работе. Но постепенно до меня дошло, к чему может привести успешное завершение этих исследований. Его выкладки не выходили за пределы чистой физики, но в будущем могли приобрести сугубо практическое значение. Он уверенно шел к открытию высвобождения из атомов энергии сил притяжения и ее высвобождения не в виде взрыва, но контролируемого потока.
Сам Джек этого не понимал. Практическое приложение теоретических расчетов его не интересовало. В стерильной атмосфере математических уравнений у него не возникало даже мысли о том, к каким последствиям для фондовой биржи могли привести его труды. Я — понимал. Резерфорд в начале двадцатого столетия занимался чистой теорией, однако именно его работы привели к взрыву над Хиросимой. Ученые, не столь гениальные, как Джек, покопавшись в его расчетах, нашли бы, как высвободить энергию атома. Причем обошлись бы как без деления атома, так и без ядерного синтеза. Появлялась возможность черпать из атома энергию, словно воду из колодца. Если Джек доводил свою работу до логического конца, чашка земли могла бы питать мегаваттовый генератор. Нескольких капель воды хватило бы для полета на Лупу. То была сказочная энергия.
![Роберт Силверберг - Трое спасшихся [= Трое выживших; Наблюдатели]](/uploads/posts/books/69858/69858.jpg)