Вячеслав Перекальский - Солнце в кармане
— Машенька, так ты оказывается лесбиянка законспирированная? — Пустил ядовитую струю уязвленный майор. — А начальство в курсе?
— Представь себе: в курсе. Дурак ты, Федя. Лезба и голубизна давно уже пропуск во власть. Я поначалу думала этим девочкам Рублевским, все попробовавшим, я лишь как экзотическое блюдо. Ну, угощаю я их всякими сказками из милицейской жизни. Раз, другой. Стали ближе. Спелись, спились. А тут, я — то с одной, то с другой остаюсь, будто бы случайно, в уединении…
— Хы… — попытался засмеяться "Фёдок", но осекся под яростным взглядом.
— И начинают мне что-то шептать, что-то выспрашивать, что-то говорить. Будто просят чего-то.
Но ничего конкретного. То ли индульгенции от всех грехов. То ли однополой любви.
А в глазах — страх. Как у пропасти. — Маша прервала свою дактилоскопию, оттерев рукавом плаща бумаги и коробочки. — Сегодня я поняла. Боятся они.
У них будущего нет.
Раньше как было: ВИПы запасаются знакомствами как на зиму вареньем. Не сегодня употребят, так завтра слопают. Денюжкой приманивали как собак голодных косточкой. А сегодня они не знают, у кого спасения искать.
Ведь посмотришь: все у них ровно, дорога на века бабками утрамбована. А присмотришься: дерганные они какие-то. Это я про мужиков. Будто знают они — приговор подписан, а дата исполнения не проставлена.
Скоро у каждого в усадьбе по юродивому да прокаженному, или старцу полоумному будет сидеть — о будущем вещать. — Маша собрав в пучок глаза, выпятив губу и вертя кистями рук, попыталась изобразить придворного юродивого. Видать по памяти. Но осеклась, не услышав смеха. — Всё, закончили. Где помещение с криминальными следами? Веди, Федя.
………………………
После ухода милиции далеко за полночь, Егор не покинул редакцию — улегся спать на диванчике в своем кабинете. Проснулся он ближе к обеду — сердобольные коллеги не будили. Выдвинувшись к туалетной комнате приводить себя мятого в порядок и набрать воды для кофе, уловил лишь быстрые кивки и сочувственные взгляды коллег. Через двадцать минут к нему пришел сам редактор с ноутбуком в протянутых руках:
— Возьми Егорушка, пока свой не купил. Поработай, отвлекись.
Пришел Дима Шульман с пустой кружкой, навалил себе кофе и уселся в кресло Ульбицкого напротив, весь нервный, впрочем, как всегда.
— Не дергайся, Дима. За истекшую ночь, ни каких происшествий не произошло — спал я.
— Нет, я типа доложить: охрана усилена, автоматы выданы. У меня сотовый на "тревожной кнопке" — Дима извлек из кармана жестом фокусника мобильник и указал на какую-то кнопку — нажал один раз и без лишних дозвонов ко мне спешат все — охрана, милиция…
— Пожарные и врачи. Дима, это спутниковое позиционирование, с сумасшедшей развязкой по адресам — это бешенные деньги. Ты Дима, чокнулся?
— Так, бля, реальная опасность. Да и не дорого. Я материал еще в позапрошлом году делал, про технические средства защиты жизни и собственности. Познакомился с ребятами из одной нашей, чисто российской бригады. Они только наше, уникальное, продвигают, без всяких лицензий.
— Вот, вот: ворюги они, пираты — взламывают фирменную технику, взламывают коды и используют — продают за дешево.
— Не без этого — жить то как-то надо. Но и своих разработок хватает. Хорошие ребята — я с ними столько узнал, столько водки выпил — уникумы. И щедрые. Они мне этот сотик задаром дали, по дружбе. Это у тебя, жида, только бабки на уме. — запылал оскорбленный за друзей Дмитрий Иосифович Шульман. — Так вот они мне что-то про эту тревожную кнопку объясняли.
Я точно не помню, но что-то связанное именно с не дороговизной процесса. В общем: это сигнал идет не на спутник типа ДжиПиЭс а на какую-то операторскую точку. Направление и расстояние до цели определяется серией каких-то встречных сигналов, но очень быстро. А потом подаётся сигнал тревоги по всей правоохранительной сети города и даже частным охранным структурам. Но сигнал не от имени меня, журналиста Шульмана, а от имени какой-то очень важной Персоны. Жаль — использовать можно только один раз. Ребята очень просили после подачи сигнала и объявления тревоги, когда весь телефон замигает красным и завизжит тут же ударить об асфальт и придавить каблуком — чтоб типа его и не было. А если все-таки меня с ним возьмут: ребят не выдавать, а базарить типа, мол, купил в переходе у какого-то типа…
— Ох, Дима, нарвешься ты — посадят тебя. — Зная страсть Димы до всяких чудаков, Егор пытался представить, чьё имя высветится на табло по всем охранным организациям всего города в случае шульмановской тревоги, но побоялся даже додумывать.
— Зато живой останусь. — Отмахнулся Дима.
Тут открылась дверь, и нарисовался Коля Ульчинкий собственной персоной.
— Привет, журналюги! А чего это сегодня все чем-то пришибленные и охрана как в Белом Доме девяносто третьего, хмурые и с автоматами? Недружественный Захват? Рейдеры? Э-э, Дима, кыш с моего места. Подожди, а где мой комп?
— Волки съели. — съехидничал Дима, даже не пытаясь встать и покинуть чужое кресло.
— Вчера вечером на наш с тобой, Коля, кабинет было совершенно нападение неустановленными лицами азиатской национальности. Уволокли компьютеры, в том числе и твой, Коля, и всю документацию. Сбили на пол меня — я их застал. Уходя, положили охрану. Да, — мастера Тэквондо, черный пояс — не меньше. Погнули стальной лист в сантиметр толщиной голыми руками. Милицейский опер сказал: какая-то жуткая мафия, круче "Триады". Обещали прийти еще. — Решил пошутить Егор, но увидев побледневшее лицо Ульчинского, добавил — шутка. А тебе, Коля, опер — майор, передал вот это — Егор протянул визитку — и настоятельно рекомендовал зайти.
Николай Ульчинский хлопнул веками пару раз так, что были слышны щелчки, и повернулся к двери.
— Я пошел.
— Подожди! Ты сам как? Постой, возьми визитку хотя бы.
Ульчинкий не оборачиваясь, сгреб листок картона из руки Егора и исчез, оставив порыв ветра.
Захлопнувшаяся дверь приоткрылась и в образовавшуюся щель засунулась сначала голова, а потом и вся немаленькая фигура Алексея Хотенко.
— Ну, как вы тут?
— Бдим. — строго ответствовал Шульман.
Алексей положил кофе в кружку и залил долгой струйкой горячей воды. Присел на диванчик, чуть подавшись вперед, держа перед собой кружку обеими руками. Тишина заполнила комнату. И Егору почудилось, будто за его спиной потрескивает костерок, а потолок приспустился, потемнел и они не в московском кабинете, а в зимнем блиндаже на фронте под Ржевом: вокруг боевые товарищи греются жидким чайком с морозца, а завтра с утра атака и, может быть, смерть.
