Анастасия Коробкова - Сказки Перекрестка
Денис в смятении посчитал мачты и реи.
— Бриг!
Он обалдело уставился на меня.
— Откуда здесь взялся бриг? Чей он? Ни названия, ни флага…
У меня был порыв соврать: «Не знаю», но что бы это дало? Денису — возможность не пытаться осознать фантастическую правду, однако я не настолько великодушна.
— Он мой. Я его построила. Прямо здесь. Название еще не придумала, флаг тоже.
Денис переводил взгляд с меня на бриг, с брига на скалы, со скал на вход в узкий коридор. Он понял, что я не вру, увидев мои эмоции, а это уже много.
— Как? — наконец спросил он.
— Руками! — ответила я. Судя по его лицу, мне не зря хотелось скрыть «чудо» ото всех. Судя по его лицу, одна девочка не может построить парусник. Но для меня такое отрицание уже не опасно — я построила! Не зная, что это невозможно. Значит, возможно и все остальное. В смысле, я ведь еще не закончила. Он лишь на воде держится, да есть к чему паруса крепить…
— Где ты взяла материалы? — после затянувшейся паузы произнес Денис. — Как ты строила корпус? Ну, киль, шпангоуты, форштевень, что там еще… Как делала и укрепляла мачты? Смолила корпус? Это в принципе одному человеку не под силу!
— Не знаю, — честно призналась я. — Мне очень сильно захотелось его построить. Настоящий, способный уплыть до самого океана, до какого-нибудь волшебного острова, где можно жить по своим собственным правилам. Захотелось так, что просто распирало, и я поняла: если не начну хоть что-то делать, то меня порвет от избытка энергии. И я начала. Напилила деревьев на бабушкином участке, притащила их сюда, обработала… Все нужное легко находилось, даже якоря и цепи, даже инструменты.
— Ничего себе творческий порыв, — пробормотал Денис. Он опустился на гальку и сидел, скрестив ноги и подпирая обеими руками голову. Он верил, я видела. Он просто был поражен. — А как ты его на воду спускала?
Я села рядом.
— Построила специальное приспособление. Когда спустила, разобрала, сделала из него перегородки, часть настила палубы и плот.
Только сейчас Денис увидел плот, лежавший на берегу совсем близко.
— Я в этом не разбираюсь, но тут еще много работы, — окрепшим голосом сообщил он. — Нет надстроек, бегучего такелажа, парусов…
— Да, — согласилась я. — Парусина у меня дома, сегодня полдня во дворе кроила, ночью сошью. При маме, сам понимаешь, не могла на машинке строчить в таких масштабах.
В его глазах опять мелькнуло удивление, граничащее с недоверием.
— Я помогу тебе крепить? — попросил он.
Что это — неужели все-таки недоверие? Нет, кажется, он только хочет почувствовать, каково это, когда получается невозможное. Я кивнула:
— Конечно. Завтра займемся. Идем по домам, мне еще шить и шить…
Денис посмотрел на небо.
— Ася, а почему здесь так солнечно? Ведь уже вечер. Скалы должны давать тень большую часть дня.
— Не знаю, — беззаботно ответила я. — Всегда так. Весь день светло, всю ночь темно.
Он задумчиво кивнул.
— Следующий вопрос: ты действительно собираешься выходить на нем в море? Одна?
— Об этом я еще не думала, — честно сказала я. — Когда закончу строить, наверное, захочу выйти в море. А команды у меня нет. Тебя возьму, если хочешь.
— Я хочу! — поспешно ответил он, словно других вариантов и быть не могло. — Но и вдвоем очень сложно поднимать паруса и поворачивать реи. Даже на бриге.
Хорошо, что его не было со мной рядом в начале затеи. Это «очень сложно» мгновенно ограничило мой горизонт до размеров выхода из бухты. Если бы я не задумалась о необходимости команды, вполне справилась бы сама.
— Я выясню осторожно у парней, готовы ли они. Хорошо?
Мне нравились друзья Дениса. Он, с раннего детства обладавший всеми чертами лидера и притягивавший к себе людей, никогда не общался с кем попало. В его компании, с которой и я иногда проводила время, оказались парни и его, и моего возраста — те, кто ходил в те же секции, что и он. Они своими увлечениями, ритмом жизни и характером либо были похожи на него, либо быстро становились похожи. Среди них набралось бы человек пять-шесть, которых я взяла бы в свою команду с легким сердцем.
— Хорошо. Но…
— Не волнуйся. Это твой бриг и твоя мечта. Никто тебе ни слова поперек не скажет.
III
Действительно, никто не пытался руководить работой, кроме меня. Никто со мной не спорил, не размышлял, как сделать было бы лучше. Обалдевшие парни в точности выполняли мои указания, превратившись в молчаливый многофункциональный инструмент, если только существует инструмент, абсолютно довольный тем, что ему приходится делать. Денис отобрал в команду девятерых: Володьку, Даньку, Жорку и Семена из клуба спортивного ориентирования, Руслана, Рустама, Ярика, Веньку и Олега из своей секции то ли дзюдо, то ли карате. Все чуть младше его. Денису они подчинялись беспрекословно, мне, на удивление — тоже. Таким образом у моего брига оказалось два капитана, причем мой приоритет не оспаривался, что было, надо признаться, очень непривычно. Хорошее было время.
Мы работали с самого утра и наверное, до вечера — в бухте это было непонятно. Во всяком случае, Лена успевала дважды приносить нам бутерброды либо пирожки и морс из варенья. На второй или третий день она сказала, восхищенно разглядывая бриг, и, видимо, желая сделать мне приятное:
— Кто бы мог подумать! Тихая мечтательница, вся в сказках и приключенческих романах, домоседка и мамина дочка!
Лена никогда не была моей подругой. В детстве, было дело, играли вместе, когда наши мамы приходили в гости друг к другу, но ее игры очень скоро перестали меня интересовать, а ей перестало быть интересно со мной. У нее и ее подруг я заработала репутацию «странной», что было обидно. На мой взгляд, я проводила время с гораздо большей пользой, чем они, читая «сказки» и помогая маме в ее питомнике. Еще обиднее было то, что мнение Лены, очевидно, разделял и Алешка, которому когда-то я очень доверяла. В тот раз она по моему молчанию поняла, что брякнула не то, и окончательно испортила дело, попытавшись перевести разговор на другую тему:
— Все еще не хочешь обрезать волосы?
Далась ей моя коса! Мама тихонько говорила, что моим волосам просто завидуют — они густые, волнистые и красиво отливают перламутром (это единственное мое красивое). Впрочем, я никогда не носила их распущенными, а стричь отказывалась просто потому, что, заплетенные в косу, они не требовали много внимания. Когда коса становилась слишком длинной, я укорачивала ее до пояса, вот и все.
— Нет, — коротко ответила я.
Первые дни парни сильно уставали. Я отправляла их домой, всех, а сама с упоением забивала гвозди и вязала узлы, строгала, пилила и красила. Я не стремилась увидеть свое суденышко готовым к кругосветке, мне нравилось его делать…
