Михаил Трофимов - Библиотечка журнала «Советская милиция» 1(25), 1984
Все тогда происходило как в тумане. Сильно был пьян. Кандыба меньше. Сказал: «Стой здесь! Подойду с чемоданом, поставлю рядом и отойду. А ты через минуту-две бери этот чемодан и спокойно выходи на улицу. Я тебя там встречу». Так все и получилось. Только спьяну не заметил, что за ними уже наблюдали. Взял чемодан, пошел — и стоп! Теперь дурак Сонькин сиди, а Кандыба гуляет…
После встречи со следователем тоскливо защемило под ложечкой. Гвоздев произвел на него сильное и довольно странное впечатление, вызвав внезапную и трудно объяснимую симпатию.
В том, что этот следователь добр, не возникало ни малейшего сомнения. В нем так и светилось что-то душевное: ни тени недоверчивости, недоброжелательности. И вдруг захотелось рассказать о себе, все-все, ничего не скрывая, ничего не утаивая; захотелось высказаться начистоту, облегчить душу. «Но вряд ли представится возможность поговорить, — подумал Сонькин, — да и не сумею я всего рассказать, начну сбиваться, путать. Лучше написать».
Тогда-то он и попросил карандаш и бумагу.
Писал Сонькин долго, почти всю ночь. К утру, закончив непривычную для себя работу, он бережно сложил исписанные листы, спрятал их во внутренний карман своего потертого пиджака и, улегшись поудобнее, тут же заснул.
Спал недолго. Проснувшись, сгорая от нетерпения, ждал вызова к следователю. Он знал, что следователь сегодня объявит ему постановление об аресте — иначе и быть не могло. Но волновало его совсем другое. Он даже вздрогнул, когда стукнула, открывшись, дверь камеры.
Ознакомившись с постановлением об избрании меры пресечения, Сонькин молча подписал его дрожащими руками.
— Вас что-то расстроило, Павел Семенович? — спросил Гвоздев.
— Я надеюсь, Александр Михайлович, вы поймете меня, — голос Сонькина от волнения стал хрипловатым и прервался. — Я очень много думал о своем положении с того момента, как снова попал сюда, в милицию. Я тут вот написал о себе. Разрешите отдать вам?
Он полез в карман.
— Это не для дела, — старательно подбирая слова, продолжил Сонькин. — Это я написал лично для вас. Мне показалось вчера, что вы можете понять меня и поверить. И мне захотелось рассказать вам о себе не на допросе, а как бы неофициально. И вот я написал. Вы прочтете?
— Почему бы и нет. Давайте письмо. Я прочту его позже, — проговорил Александр Михайлович, кладя исписанное Сонькиным в свой портфель, — и…
Сонькин поднял руку. На молчаливый вопрос Гвоздева тихо сказал:
— Можно мне с вами, Александр Михайлович, с глазу на глаз? Чтоб никто, ни-ни!.. Я решил порвать с этим делом. — Сонькин словно запнулся. — Но там, — оттопыренным большим пальцем правой руки он показал на окно, к которому сидел спиной, — ходит Толик, по прозвищу Кандыба, вор смелый и ловкий. Говорят, он совершил уже много краж. Он берет на вокзале, в поездах, запускает лапу и в товарные вагоны.
— Вы можете назвать его особые приметы?
— Да.
Сонькин подробно, насколько мог, обрисовал внешность Кандыбы.
— Особая примета, — добавил он, — крупная родинка над правой бровью. Рядом, у виска, небольшой шрам. Ходит Кандыба к одной, зовут ее Райка, по кличке — Вятка.
— Это я должен записать, — сказал Александр Михайлович, — это важно, и на память надеяться нельзя.
— Только не в дело! И вообще… Другому человеку я бы такого ни за что не рассказал, хоть режь, — взволнованно зашептал Сонькин, — а вам я верю.
— Вы не волнуйтесь, Павел Семенович, и не беспокойтесь, — так же до шепота снизил голос Гвоздев. — О вас, в этом смысле, ни одна душа не узнает.
— Я вам ничего не говорил, вы от меня ничего такого не слышали…
— Это само собой, — согласился Александр Михайлович. — Еще что?
— С Кандыбой иногда ходит Суслик. Белобрысый такой, лет под тридцать. Суслик юркий, он вынюхивает, где что взять можно. Иногда работает под студента. Есть еще дед Тюря с квартирой…
— Вы поступили правильно, Павел Семенович, — как можно мягче и дружелюбнее сказал Гвоздев, когда Сонькин закончил. — У меня к вам один вопрос. Только ответьте на него с полнейшей откровенностью…
Сонькин смотрел доверчиво.
— Этот чемодан вы вместе с Кандыбой взяли?
Мигом лицо Сонькина покрылось пятнами, на лбу выступила испарина, пальцы суетливо зашевелились.
— Нет, — качнув головой, неуверенно проговорил он. Но через мгновение уже твердо и отрывисто произнес: — Нет! Тут я один!
Гвоздев все понял и больше вопросов задавать не стал.
ОКОЛО полудня на скамейке железнодорожной платформы юноша ждал девушку. Рядом с ним стоял магнитофон.
День был теплый и солнечный. Мимо проходили поезда, сновали отъезжающие и приезжающие пассажиры. Поглощенный своей заботой, молодой человек не замечал всей этой сутолоки. Не обратил он внимания и на то, что рядом с ним на скамью, с той стороны, где стоял магнитофон, сел длинноволосый парень в надвинутой на глаза шляпе с круто завернутыми полями.
Девушка появилась внезапно. Она не пришла, как того ожидал юноша, а приехала на пригородном электропоезде. Увидев ее, он обрадованно бросился ей навстречу. В этот миг парень в шляпе схватил магнитофон и кинулся в закрывающиеся двери электропоезда.
…Дежурный по отделу внутренних дел на транспорте подробно расспросил потерпевших, оформил документы, позвонил в отделение уголовного розыска. Пришедший Лукин увел девушку и юношу с собой.
Произошло это несколько дней тому назад. Капитан Гвоздев, получив материал, возбудил уголовное дело. Время шло, а парень в шляпе больше не появлялся.
Размышляя, как обнаружить преступника, Александр Михайлович решил обратиться за помощью к железнодорожным контролерам. Работая продолжительное время на одном участке дороги, они, бывает, знают и помнят многих пассажиров, если те даже добросовестные и ездят с проездным билетом в кармане, а уж если по меньшей мере два раза попадался безбилетник, то этого они запоминают надолго. Молодой человек в шляпе с загнутыми полями вполне мог им попадаться в качестве «зайца».
Обрисовав контролерам парня, Александр Михайлович услышал:
— Знаем такого. Это Витька. Да он больной, психически больной.
И, в свою очередь, описали внешние черты Витьки, по прозвищу Сорока.
Сомнений быть не могло. Витька этот и унес магнитофон.
К вечеру вернулся в отдел Лукин. Гвоздев пошел к нему.
— Порадую тебя, друг Микола, — шутливо сказал он, — нашел я этого шустрика с магнитофоном.
— Ну, ты даешь! — в тон ему ответил Лукин.
— Его хорошо знают контролеры. Он из Липкино. Зовут Виктор, прозвище «Сорока». Вот давай и подумаем, почему Сорока! Может быть, он — Сорокин? Съездил бы ты завтра туда. Там почти наверняка его знают. Возможно, и магнитофон сразу привезешь. И поинтересуйся личностью покапитальней.
