Исуна Хасэкура - Волчица и пряности - Том 2
- Не обращайся со мной как с ребенком.
- Значит, ты не хочешь сладкого хлеба?
- Хочу.
При виде серьезного лица Хоро Лоуренс не удержался от смеха. Оставив ее ждать, он поднялся по каменным ступеням и постучал в дверь иностранного отделения. На двери не было молоточка; это был знак, что стучать дозволялось только членам Гильдии.
Однако сколько Лоуренс ни ждал, ответа не было.
Решив, что в этот час все, вероятно, на рынке, Лоуренс сам открыл дверь. Как он и ожидал, внутри царила тишина. Первый этаж представлял собой просторный зал, традиционно меблированный как трактир, - это делалось специально чтобы члены Гильдии могли хорошо провести время. Сейчас, однако, все стулья были подняты на круглые столики, а у стены стояла швабра. Похоже, кто-то занимался здесь уборкой.
За тот год, что Лоуренс здесь не был, ничего не изменилось – разве что поредели волосы на голове владельца отделения, сидящего за стойкой прямо напротив входной двери. Возможно, его и так большой живот еще вырос, но ему, похоже, трудно было встать со стула, так что убедиться в этом Лоуренс не мог.
Подняв взгляд, владелец тепло улыбнулся навстречу Лоуренсу, но слова, вылетевшие у него изо рта, были полны яда:
- Хо, а вот к нам явился некий совершенно никчемный торгаш! В такой час отдыхать явился, явно ведь даже не думает о прибыли. Переоделся бы лучше в воровской наряд и пошел грабить трактир или еще что-нибудь.
- По-настоящему хороший торговец умеет получить доход, не запачкав сапог, в крайнем случае запачкав пальцы чернилами. А целыми днями только бегать по рынку – удел паршивого торговца, верно?
Подобные словесные лавины обрушивались на Лоуренса всякий раз, когда он встречался с владельцем иностранного отделения. В юности, когда он только стал учеником торговца, он всегда оскорблялся и начинал злиться. Сейчас он уже не помнил, когда именно научился отбивать эти атаки небрежно и с улыбкой.
После своего хладнокровного ответа Лоуренс выпрямился и, подойдя к стойке, встал ровно.
Глядя на Лоуренса, сидящий за стойкой толстяк хлопнул себя по лбу и разразился смехом.
- О, твой язык становится все злее и злее. Сынок, как хорошо, что ты снова здесь, - произнес он затем.
- Прекрати звать меня сынком.
- О чем это ты? Все, кто принадлежит к Гильдии Ровена, - мои дети.
Неловко улыбнувшись, Лоуренс пожал толстяку руку. Тот небрежным тоном продолжил:
- Я ведь даже знаю, сколько раз ты напрудил под себя, когда ночевал под открытым небом. Господь учит нас, что хороший отец должен знать все о своем сыне. Или ты хочешь, чтобы я напомнил тебе, как ты и твои дружки стянули деньги Гильдии и, все дрожа, отправились к шлюхам?
- Понял, понял. Я Крафт Лоуренс, сын великого отца Якоба Тарантиано.
- Ах-ха! Крафт, ты наконец вернулся домой в Рубинхейген, прошел уже год! Как поживают наши родственники в других городах?
Внушительные, как всегда, манеры Якоба наполнили сердце Лоуренса болью и радостью одновременно – это было почти как если выпить крепкого спиртного. Иностранное отделение гильдии для торговца действительно было родным домом в чужом краю.
Только дома можно встретиться с таким отношением к себе.
- Милостью святых все живут нормально.
- Замечательно. Ну, поскольку ты на своем пути повстречал многих наших родственников, твой кошель полон, конечно? Если твой кошель слишком тяжел, с тебя свалятся штаны, а если с тебя свалятся штаны, все девушки тебя возненавидят. Я уверен, ты хочешь выглядеть в глазах других хорошо, ведь верно?
Лоуренсу даже не хотелось придумывать какую-то ответную колкость. На столь витиеватое требование подношения он сказал с улыбкой:
- Я слышал, что когда человек стареет, ему становится трудно считать маленькие суммы. Но если дело в этом, я уверен, что даже господин Якоб сможет назвать сумму моментально.
Нисколько не колеблясь, Лоуренс извлек из привязанного к поясу кошеля десять серебряных монет и демонстративно, словно хвастаясь, выложил их столбиком перед владельцем.
Если бы он с неохотой выложил две-три медных монеты, несомненно, на него бы обрушился полный яда поток ругани.
Отчасти рисовка Лоуренса была вызвана желанием дать выход эмоциям, а отчасти тем, что его прибыль на пряностях действительно оказалась очень высокой. Столь щедрое подношение нужно было в том числе и для того, чтобы дать понять Якобу, что он уже может делать большие дела. Поняв это, Якоб искренне рассмеялся:
- Ха-ха-ха-ха-ха, значит, маленький зассанец вырос в мужчину, способного выложить десять серебряков, хе! Тут есть чему порадоваться.
- По-моему, добавлять «маленького зассанца» нужды не было, как ты думаешь?
- Для меня ты пока что маленький зассанец.
Лоуренс пожал плечами, и Якоб рассмеялся вновь.
- Ты пришел сюда и в такое время – это означает, что у тебя дела где-то в Рубинхейгене, верно? Тебе нужно свидетельство?
- Да, - кивнул Лоуренс.
- Да уж, жду не дождусь того дня, когда одного твоего имени будет достаточно, чтобы другие торговцы почтительно вставали, - со смехом заметил Якоб. Ответив «как и я», Лоуренс припомнил, что собирался сказать ему еще кое-что.
- Кстати, в нашем отделении нет никого, кто хотел бы отправиться в Рамтору?
Якоб, уже доставший и положивший на стойку перо и чернильницу, удивленно поднял глаза на Лоуренса.
- А почему тебя это интересует?
- Да так, просто мне пришла в голову одна идея, как можно быстро добраться до Рамторы в обмен на небольшую плату.
Взгляд Якоба, поблуждав немного где-то в пространстве, вновь устремился на Лоуренса. Судя по улыбке владельца отделения, он понял, что имел в виду Лоуренс.
- Аха, думается мне, ты ведешь речь о некоей пастушке, верно?
На какой-то миг у Лоуренса перехватило дыхание; однако, поразмыслив, он понял, что торговцы Рубинхейгена просто не могли не знать о том, что пастухами здесь работают в том числе такие девушки, как Нора.
Более того, если это было так, то, скорее всего, другим торговцам задолго до Лоуренса пришла в голову та же идея, что и ему.
- Многие думали так же, как ты, особенно когда только начали прокладывать дорогу в той луговине, где ходит эта девушка. Однако сейчас этим делом никто не занимается, и никто никогда не просил ее о сопровождении. Ты догадываешься, почему?
Глядя на Якоба, который спокойно говорил, не отрываясь от написания свидетельства (его перо непрерывно шелестело по бумаге), Лоуренс вздохнул.
- Потому что это не работает?
Якоб кивнул и, подняв голову, пояснил:
- Из всех людей, что работали там, лишь эта девочка остается целой и невредимой. Горожане называют ее «нимфа Нора», ее здесь все знают. Однако мне, наверно, не нужно говорить тебе, как ко всему этому относится Церковь, правильно? Это означает вот что: если ты не хочешь неприятностей с этими сукиными сынами из Церкви, не связывайся с пастушкой.
