Юрий Тарский - ИСКАТЕЛЬ.1980.ВЫПУСК №2
Меня охватило оцепенение. Я закрыл глаза, даже задремал, но все слышал, малейшие шорохи, чьи-то шаги за переборкой, улавливая мерные всплески волн за бортом. «Гондвана» шла полным ходом, расстояние между судном и Берегом Солнца быстро увеличивалось. А я все лежал и старался забыться: а вдруг во сне произойдет чудо?
Становилось тише, как будто уши заложило ватой. Но я вдруг понял, что за дверью кто-то стоит. Да, я слышал шаги, но у моей каюты звук растаял. Там кто-то притаился. Я лежал без сил и почему-то не мог пошевелить даже пальцем. Но все понимал. Голова стала ясной.
Чье-то дыхание… Может быть, это лишь показалось мне; но кто там, в трех шагах от меня? Дверь стала медленно открываться. Только после этого раздался тихий стук. Я разрешил войти. Из-за портьеры в комнату вошла женщина.
Я молча смотрел на нее и в первые мгновения не узнавал. Лицо ее было знакомым, как лицо актрисы, которую случайно видел в старом кино, но название ленты давно вылетело из памяти, и, кроме подсказки, не на что было и надеяться. Надо же…
Она не без любопытства разглядывала меня. Я встал и предложил ей стул. В моей голове вспыхнуло: Аира! И это имя я произнес вслух. Она не ответила, как будто догадка моя не имела для нее ровным счетом никакого значения.
— У меня к вам просьба, — сказала она спокойно.
— Вторая просьба, — уточнил я, — первую мне удалось выполнить. Когда-то вы попросили рассказать о женщине со звезд…
— Да, — просто сказала она, — это была я.
— Тогда вам без труда удавалось изменять… Изменять внешность.
— Это совсем нетрудно.
— Я слушаю вас.
— У меня мало времени, чтобы подробно рассказать вам…
— Жаль. У меня его сколько угодно.
— Значит, я могу надеяться?
— Разумеется.
— Я вам верю. Вы ведь знаете, что я работала с Ольминым? И знаете, почему я это делала. Так вот: никогда еще так не нужна ему была помощь, как сейчас.
— Я это знаю. Дальше.
— Вы сможете…
— Помочь ему?
— Да.
— Нет. Пока не будет эля — нет.
— Это пустяки.
— Вы дадите мне эль?
— Если вы хотите ему помочь.
— Что за вопрос! Но не оставите же вы мне свой эль? Тогда вам придется встретиться с экипажем этого славного дредноута, и если когда-то вам удалось скрыться от меня, то теперь ситуация может оказаться другой.
— Я достану эль.
— Мне нужен магнитный ключ.
— Хорошо. Ждите меня.
Она выскользнула из каюты, а я смотрел и смотрел, как медленно опускалась портьера, потревоженная волной воздуха, слетевшей с того места, где только что стоял человек.
Я опять лег спать и стал размышлять. Маски были сорваны. Ради чего? Ради успеха нашего дела? Конечно. Но не только… не только.
Когда она вернулась, в голове моей почти сложился ответ. Прошло едва ли пять минут. Аира протянула мне руку, на ладони ее лежал ключ с магнитным кодом от всех элей «Гондваны». Тонкая, теплая рука, на запястье зеленый браслет.
— Как это вам удалось?
— Это копия. Ключ остался у Ольховского.
— Еще лучше. Вас подкинуть к берегу?
Я внимательно смотрел в ее темные прозрачные глаза.
— Я сама, — сказала она и вдруг спохватилась. — У меня другие дела. Вот, возьмите… тороин.
— Тороин! Так это ваш подарок нам. Вот оно что! Спасибо!
Я вышел на палубу. Пробрался к элям. Облюбовал один из них, похлопал его по обшивке, как некогда ковбои похлопывали верховых лошадей. Только у меня для этого жеста были основания иного порядка: тайфун над океаном это не дымок над вигвамом в прериях. Обшивка не пропускала звук, не отзывалась на удары и похлопывания — то, что надо.
Аира стояла за моей спиной. Я махнул ей рукой и вскочил на услужливо подставленную элем ступеньку. И вдруг я услышал:
— Спасите его!
Любовь. Стихия. Любовь?.. Да. Снова став Аирой, она не совладала с ней. Не смогла… не смогла.
Она стояла на том же месте, я уже был в машине и уже поднимался в воздух, а в ушах моих звучало:
— Спасите его!
Интерлюдия: Гармонист
Наверное, стоило все же удивиться его неожиданному появлению. Почему сейчас? Прихоть памяти? Я отчетливо увидел его лицо, раскосые зеленые глаза, крепкие скулы, лоб в морщинах. Кажется, он стал старше, мой гармонист… Брови дрогнули, поднялись, он внимательно смотрел на меня с минуту, потом отвел глаза и заглянул в стекло эля, полупрозрачное отражение его лица возникло на фоне густых плотных туч. Ураган нес их к берегу, стекло подрагивало, мне стало интересно, что же будет. Я и забыл, что это всего-навсего игра воображения.
«Пусть играет, — подумал я, — давно не слышал его. Куда это он вдруг исчез из моей памяти?»
Он легко и быстро тряхнул головой, и пальцы его забегали по кнопкам.
«Диди-рула-рула-рулла! Рула-рула-рулла-та!»
Эль несся сквозь нагромождение черных, набухших облаков, разрываемых ветром на части. Мимо окошка проносились темные полосы тумана. В стекло ударяли тугие струи влажного воздуха, на нем оседали капли, потом их сдувало.
Взгляд гармониста стал веселым и беззаботным; он сразу как-то высветил его мужественный облик, и мне понятны стали движения души, переданные в мелодии. О чем была его песня?
Хрустально-прозрачные, хрупкие звуки наполнили эль звоном весенней капели, звучанием ручьев, птичьими криками на заре. Ласково струящаяся мелодия точно и быстро очертила этот сказочный мир, до которого одна моя память не скоро добрела бы. Пробуждение земли, за ним — тема других стихий: воды, воздуха, огня. Тлеет багрово-красный холодный огонь, разгорается, светлеет. И вот вспыхивают языки белого очищающего пламени. В нем безудержная сила солнца и пробуждения земли. Вещая мелодия похожа на заклинание: весна не уйдет навсегда, огонь не погаснет. Вот он, гармонист. Русоволос, строен, зеленоглаз…
Мы с ним думали одинаково. И похож этот гармонист был чем-то на меня. Как не спеть, не сыграть о стихиях, если они всегда рядом: земля, огонь, вода, воздух. И три другие — тоже. Человек присматривался к окраске небесного свода, к стрельчатым облакам, лучам, столбам и веерам сполохов, кругам возле Солнца и Луны, к сверканию молний, зарницам и едва заметному рисунку солнечных пятен, к светлым и темным струям течений, узнавал силу ветров и вулканов. Но только сотни лет спустя познал, как велика мощь стихий. Вечно движущаяся, волнующаяся атмосфера Земли превосходит во много раз по силе своей все рукотворное.
Потом поняли связь стихий: вспышки на Солнце будили подземные токи, планета чутко откликалась на ритмы светила, просыпались вулканы и океаны, моря и льды. Отсюда — нить к пятой стихии, к жизни. Ведь и она подчинялась солнечным ритмам. Но есть еще две стихии: любовь и разум. Разве о них можно умолчать? То, что он играл, похоже на скерцо Мусоргского, но было сильнее и звонче.
