Генри Хаггард - Скиталец
Когда она дохнула в первый раз, драгоценная безделушка шевельнулась и засверкала. Во второй раз она распустила свои блестящие кольца и вытянула голову почти на уровень головы Мериамун. На третий раз она скользнула на пол и, обвившись вокруг ног царицы, медленно стала расти, как вырастает растение под магическим взглядом факира.
Все больше и больше становилась змея, светясь подобно факелу в маленьком склепе, и стала обвиваться вокруг тела Мериамун, опутывая ее своими кольцами: наконец подняла свою голову на уровень ее головы, и глаза ее глянули прямо в глаза Мериамун, точно пламя сверкнуло в них, и в этот момент лицо змеи стало лицом прекрасной женщины, лицом Мериамун.
Теперь эти два лица смотрели в глаза друг другу. Царица Мериамун стояла, бледная и неподвижная, подобно каменному изваянию богини, вокруг всего ее тела и в ее густых черных волосах светились тяжелые кольца сверкающей змеи. Вдруг змея заговорила голосом Мериамун на мертвом языке мертвого народа:
— Скажи мне, как меня зовут?
— Гpex твое имя, прародительский грех и Первородное Зло! — отвечала царица.
— Откуда я происхожу?
— От зла, которое лежит во мне!
— А куда пойду?
— Туда, куда пойду я, ведь я отогрела тебя у себя на груди, и ты обвилась вокруг моего сердца!
Тогда змея подняла свою человеческую голову и страшно расхохоталась.
— Ты хорошо все это знаешь! Я люблю тебя так же, как ты любишь меня! — И, склонившись к царице, она поцеловала ее в самые губы. — Да, я Первородное Зло, я — грех и преступление, я та смерть, которая живет в живой жизни! Из жизни в жизнь, ты всегда находила меня готовой к твоим услугам то в том, то в ином образе. Я научила тебя колдовству и чародейству, научила, как добыть престол. Ну, а теперь чего ты хочешь?
— Приложи твое ухо к моим губам и губы к моему уху, — сказала царица Мериамун, — и я скажу тебе, чего хочу от тебя, Первородное Зло!
И они стали шептаться друг с другом во мраке темной комнаты.
Наконец змея высоко подняла свою женскую голову и снова громко рассмеялась.
— Он ищет добра и найдет зло: ищет света и будет бродить во мраке! Хочет любви и найдет себе погибель! Желает овладеть златокудрой Еленой, но прежде найдет тебя, Мериамун, а через тебя — смерть! Далеко странствовал он, но еще дальше придется ему странствовать, так как твой грех станет и его грехом. Мрак примет образ света. Зло будет сиять подобно добродетели! Я отдам его тебе, Мериамун, и он будет твой, но вот мой уговор: я не должна более лежать холодной и мертвой во мраке, в то время когда ты ходишь под лучами яркого солнца. Нет, я должна постоянно обвиваться вокруг твоего тела, но не бойся, я буду казаться всем не более как простым украшением твоего наряда, искусной работы поясом вокруг пышного и гибкого царственного стана. Отныне я всегда буду с тобой и, когда ты умрешь, умру с тобой! Согласна ли ты?
— Согласна! — отвечала царица.
— Так уже однажды отдавалась ты мне! — продолжало Зло. — То было давно-давно, под золотистым небом другой благословенной страны, где ты была счастлива с избранником твоего сердца. Но я впилась в твое сердце и обвилась своими кольцами кругом него, и из двоих нас стало трое. Тогда породилось все зло, скорбь и горе, какое было. Что ты, женщина, посеяла, то и пожнешь! Ты — та, из которой произошли все скорби и в ком исполнилась вся любовь! Слушай! Завтра ночью ты возьмешь меня, обовьешь вокруг своего стана и на время примешь образ Елены Прекрасной; в образе Елены ты обольстишь Скитальца, и он хоть на один этот раз станет твоим мужем. Что будет дальше, я не могу сказать, я ведь только советник. Может быть, из этого произойдут несчастья, войны и смерть. Но что из этого, если желание твое исполнится, и он согрешит, поклявшись тебе змеем, он, который должен был бы клясться звездой! И тогда он будет связан с тобою неразрывными узами! Решай же, Мериамун!
— Я решила, — произнесла царица. — Я согласна принять образ Елены и быть хоть раз супругой того, кого я люблю, а там пусть все гибнет! А теперь засни, Первородное Зло, засни, я не могу больше видеть твоего лица, хотя оно мое собственное лицо!
Змея снова высоко подняла свою женскую голову и засмеялась злым, торжествующим смехом, затем, медленно распуская свои блестящие кольца, скользнула на пол и стала съеживаться, пока наконец не приняла вновь вида драгоценного украшения из опалов, изумрудов и аметистов.
Между тем Скиталец, выйдя из святилища Хатхор, не встретил более стражей-охранителей врат, так как боги отдали Одиссею красоту Елены-аргивянки, как это было предсказано заранее. А за завесой жрецы приветствовали его низкими поклонами, с удивлением смотря на этого героя, именуемого Эперитом, который стоял теперь перед ними жив и невредим, и страх объял их.
— Не бойтесь! — сказал Скиталец. — Побеждает тот, кому боги даруют победу: я сразился со стражами-охранителями и прошел мимо них во святилище. Я видел лицо Хатхор и остался жив и в полном рассудке. А теперь дайте мне есть, так как я устал и силы мои нуждаются в подкреплении.
Жрецы провели его в свою трапезную, предложив все, что у них было лучшего из пищи и питья. Утолив голод и жажду, Скиталец простился со служителями храма Хатхор и вернулся в свое помещение во дворце фараона. Но здесь у его дверей стоял жрец Реи и, увидев его, еще издали поспешил к нему навстречу и заключил в свои объятия, так он был рад, что Скиталец остался жив.
— Не надеялся я, Эперит, увидеть тебя живым! — произнес старик. — Если бы не это желание царицы… — и вдруг он спохватился и прервал свою речь на полуслове.
— Что ты говоришь о царице?..
— Ничего, Эперит, ничего, я хотел только сказать, что она была очень огорчена, узнав, что ты пошел в храм Хатхор. Я не знаю, бог ты или человек, но клятва одинаково связывает и богов, и людей, а ты клялся фараону охранять царицу до его возвращения. Скажи мне, намерен ли ты сдержать эту клятву? Намерен оберегать честь царицы, жены фараона, честь, которая даже дороже самой ее жизни?
— Да, Реи, я намерен сдержать клятву, данную мною фараону!
Тогда старик продолжал как-то загадочно:
— Думается мне, какой-то недуг овладел царицей Мериамун, и она страстно желает, чтобы ты уврачевал ее. Все, как видишь, складывается теперь так, как предсказывало видение царицы, о котором я говорил тебе, и потому я говорю, Эперит, будь ты бог или человек, если ты нарушишь клятву, будешь клятвопреступником и негодяем!
— Разве я уже не сказал тебе, что не имею даже в мыслях нарушить эту клятву. Но ты как будто не доверяешь моим словам… Выслушай же меня, Реи, я имею сказать тебе нечто! Ты, если захочешь, можешь помочь мне и тем самым помочь себе и фараону, которому я давал клятву, и той, чьей честью ты так дорожишь. Но если ты выдашь меня, Реи, то клянусь, ни твой преклонный возраст, ни твое высокое положение, ни даже та дружба, которую ты постоянно выказывал ко мне, не спасет тебя от моего меча!
