Алистер Маклин - Караван в Ваккарес
Когда Боуман вернулся, Сессиль оторвала взгляд от остатков завтрака.
— Ты не торопился, — сказала она.
— Я не шатался без дела. Я делал покупки.
— Что-то я не видела, чтобы ты выходил из отеля.
— Здесь есть боковой выход.
— А сейчас?
— Сейчас у меня есть очень срочное дело.
— Вроде этого — просто сидеть здесь?
— Перед тем как заняться очень срочным делом, я должен в первую очередь заняться еще более срочным, которое как раз и предусматривает то, что я сейчас делаю. Тебе известно, что в городе Арле есть несколько весьма пронырливых китайцев?
— В чем же все-таки дело?
— Пара, сидящая вон там как Ромео и Джульетта. Не смотри туда. Мужчина слишком большой для китайца, лет сорока, хотя всегда очень трудно определить их возраст. Женщина, сидящая рядом с ним, моложе, красивая, евразийка. Оба в темных очках с зеркальными стеклами, чтобы скрыть глаза.
Сессиль подняла чашечку с кофе и безразлично оглядела патио.
— Я их вижу.
— Никогда не верь людям, которые носят такие очки. Кажется, его очень заинтересовал ле Гран Дюк.
— Он такой же большой.
— Вполне возможно. — Боуман задумчиво посмотрел на китайскую пару, затем на ле Гран Дюка и Лилу, и снова на китайцев. А потом сказал: — Теперь можно идти.
— А срочное дело, самое срочное дело, которому ты должен был уделить внимание? — заметила Сессиль.
— Уже уделил. Я подгоню автомобиль к центральному входу в отель.
Ле Гран Дюк проследил за их уходом и сказал Лиле:
— Примерно через час мы встретимся с нашими объектами.
— Объектами, Чарльз?
— Цыганами, моя дорогая. Но сначала я должен написать еще одну главу моей книги.
— Принести ручку и бумагу?
— Нет необходимости, моя дорогая.
— Ты хочешь сказать, что сделаешь все мысленно? Но это невозможно, Чарльз!
Он похлопал ее по руке и снисходительно улыбнулся:
— Все, что мне нужно, — это литр пива. Становится очень жарко. Позовешь официанта?
Лила покорно ушла, и ле Гран Дюк посмотрел ей вслед. Он снисходительно наблюдал, как Лила, улыбаясь, перекинулась несколькими словами с цыганкой, недавно гадавшей ему, так же безразлично разглядывал китайскую пару за соседним столом, еще более безразлично смотрел, как Сессиль села к Боуману в белый автомобиль, и абсолютно безразлично — как другой автомобиль спустя несколько секунд последовал за ними.
Сессиль в растерянности разглядывала интерьер «симки».
— Откуда это? — спросила она.
— Телефон, например, — объяснил Боуман, — я взял напрокат, пока ты завтракала. Фактически я взял напрокат две.
— Две чего?
— Две машины. Трудно предугадать, когда машина выйдет из строя.
— Но... за такое короткое время?
— Гараж находится недалеко, вниз по улице, оттуда прислали человека для проверки. — Он вытащил слегка уменьшившуюся пачку денег Кзерды, похрустел банкнотами и убрал. — Все зависит от того, сколько заплатишь.
— Ты действительно абсолютно аморальный тип! — Сессиль говорила почти с восхищением.
— В чем я виноват теперь?
— В том, что разбазариваешь чужие деньги.
— Жизнь — чтобы жить, деньги — чтобы тратить, — произнес Боуман назидательно. — В саване нет карманов.
— Ты безнадежен, — ответила она. — Абсолютно, абсолютно безнадежен. А зачем нам эта машина?
— А зачем этот наряд, что ты надела?
— Зачем? О, я поняла. Конечно, «пежо» все знают. Я не подумала. — Она взглянула на Боумана с любопытством, так как он повернул в направлении дорожного указателя с надписью «Ним». — Куда ты собираешься ехать?
— Еще точно не знаю. Я ищу место, где мы сможем спокойно поговорить. Все то же дурное предчувствие. Мне придется всю оставшуюся жизнь рассказывать тебе о своих намерениях. Когда мы были в патио, цыган уголовного вида сидел в видавшем виды «рено» и наблюдал за нами в течение десяти минут. Оба они — цыган и машина — примерно в ста ярдах позади нас. Я хочу поговорить с этим цыганом.
— О!
— Есть от чего воскликнуть «О!». Непонятно, как прихвостни Гэюза Строма так быстро вышли на нас. — Он искоса взглянул на Сессиль. — Ты смотришь на меня как-то странно, если можно так выразиться.
— Я думаю.
— Ну?
— Если они вычислили тебя, зачем надо было менять автомобиль?
Боуман терпеливо пояснил:
— Я брал напрокат «симку», еще не зная, что они уже следят за мной.
— А сейчас ты опять впутываешь меня в опасную ситуацию? Она ведь может оказаться опасной?
— Надеюсь, что нет. Но если так, я сожалею об этом. Если они вышли на меня, то следят также и за очаровательной цыганкой, сидящей рядом со мной. Не забывай, что именно за тобой шел этот священник, когда с ним произошел несчастный случай. Ты предпочла бы, чтобы я один попытался справиться с ними?
— Ты не оставляешь мне выбора, — пожаловалась Сессиль.
— У меня у самого его нет.
Боуман взглянул в зеркало заднего вида. Побитый «рено» был не менее чем в ста ярдах позади. Сессиль оглянулась через плечо:
— Почему бы тебе не остановить машину здесь и не поговорить с ним? Он не посмеет тронуть тебя здесь. Вокруг столько людей.
— Слишком много, — согласился Боуман. — Я не хочу, чтобы кто-нибудь находился ближе полумили от нас, когда я буду разговаривать с ним.
Сессиль взглянула на него, вздрогнула, но ничего не сказала. Боуман направил «симку» через Рону на Трэнкетай, повернул налево, на дорогу, ведущую в Альборон, затем еще раз налево, на юг по правому берегу реки. Здесь он снизил скорость и тихо остановил машину.
Водитель «рено», как он отметил, сделал то же самое на безопасном расстоянии. Боуман двинулся дальше, «рено» — следом.
Через милю, на совершенно гладкой равнине Ка-марга, Боуман снова сделал остановку. Остановился и «рено». Боуман вышел из машины, подошел к багажнику, мельком взглянул на «рено», остановившийся примерно в ста ярдах сзади, открыл багажник, вытащил баллонный ключ, засунул его под куртку, закрыл багажник и снова сел на водительское место. Баллонный ключ он положил на пол рядом с собой.
— Что это такое? — Лицо и голос Сессиль были встревоженными.
— Баллонный ключ.
— Что-то случилось с колесами?
— Баллонный ключ может выполнять и другие функции.
Они двинулись дальше. Через несколько минут дорога стала медленно подниматься в гору, затем внезапно повернула налево, и там так же внезапно, почти прямо под ними, на расстоянии меньше двадцати футов возникли темные воды Великой Роны. Боуман вдруг остановил машину и, выйдя из нее, быстро пошел назад. «Рено» делал поворот, и его застигнутый врасплох водитель резко затормозил в десяти ярдах от Боумана.
Боуман, держа одну руку за спиной, подскочил к машине и рывком открыл дверцу со стороны водителя. На него смотрел Пьер Лакабро, его широкое, покрытое шрамами лицо выражало гнев и готовность к действиям.
