Николай Дубровин - В ПОИСКАХ ЦАРСТВА РУСАЛОК
С горой Огией еще сложнее. Здесь мы уже вступаем в пространство мифа. На этой горе жили горгоны и геспериды, которых еще называют атлантидами, так как даже античные классики не могли договориться, кто у них отец: или вечерняя звезда Геспер, или держащий небосвод Атлант. Впрочем, все согласны, что эти геспериды-атлантиды как-то связаны с золотыми яблоками, дарующими бессмертие. Правда, тоже не очень ясно, что они с ними делают: толи хранят их, толи крадут, но, в любом случае, где-то рядом.
Эти яблоки мелькают еще в «Титаномахии», эпосе о заре владычества олимпийских богов, когда они бились за власть над миром с титанами. И там, вроде, с этой горой Огией есть вполне конкретный отсыл в Атлас – горы на севере Африки. Но когда проблемой яблок озабочивается Геракл в ходе своего одиннадцатого подвига, он прямиком отправляется на северо-восток, твердо убежденный, что эти Огия, яблоки, геспериды и прочие удовольствия находятся в Гиперборее. И, что главное, яблоки таки приносит. Причем, подвиги Геракла воспеты у многих, и у всех удивительно конкретный маршрут – какая-то загадочная страна Ливия на берегу Черного моря и далее на север за Кавказские горы.
Кстати, воду на мельницу этой черноморско-кавказской версии льют и упоминавшиеся цари. Есть предположение, что «Ог» это не имя, а царский титул, вроде библейских Гог и Магог. А это, через Иосифа Флавия, отправляет нас напрямую к скифам, опять же в эти места.
Так что у этих ваших посвященных в гипотезе о черноморской Огигии какое-то пространство для маневра, в общем-то, есть. Но они-то и тут все переврут!
- Может, вы к ним предвзяты? – поинтересовалась я у несколько устало замолчавшей Ирины.
- Конечно, предвзята! – легко согласилась она. – А как здесь не быть предвзятой? Тут ведь есть один довольно тонкий момент. Вы можете, например, искать гомеровскую Огигию – «Остров лесистый и пуп широкого моря». Вчитываясь в строки «Одиссеи» предполагать, что речь, видимо, идет о каком-то острове западного Средиземноморья – Ибице, Майорке, или каком-нибудь поменьше. Или, подобно Плутарху, вообще вынести этот загадочный остров в Атлантику и утверждать, что он находится к западу от Британии. А можете, наоборот, искать гору Огию, на которой обретали Горгоны и Геспериды и рядом с которой держал на плечах небосвод Атлант. Вы не можете только одного, утверждать, что гора Огия находится к западу от Ирландии, потому что именно там Плутарх располагал остров Огигию. Нельзя произвольно объединять факты на основе лишь легкого фонетического сходства названий, а они сплошь и рядом поступают именно так! И если раньше на них была хоть какая-то управа, то сейчас они публикуют свои опусы тиражами, превышающими наши в разы, а то и на порядки.
Казантип, он ведь только на карте маленький, а так довольно большой. И теперь третий час то бредя по берегу, то карабкаясь по скалам и распугивая многочисленных голых «дикарей», Сергей наконец дал волю накопившейся в нем желчи. Тем более, что «дикари» вступали с нами в контакт крайне неохотно. Подозреваю, что они принимали нас за администрацию местного заповедника, устроившую неожиданную облаву с целью поместить их обгорелые голые задницы на какую-нибудь местную высокоморальную стену позора. А, может, (это уже версия Сергея) – за агентов порноиндустрии на пленэре. Наконец, среди голых и робких попался один отважный, не бросившийся при нашем приближении с визгом за ближайшие валуны, а вступивший в переговоры. Ни о какой русалке он, конечно, и слыхом не слыхивал, но немного поразмыслив, вдруг испустил истошный вопль: «Миша!». Сергей, чуть было от неожиданности не уронивший камеру, грозно потребовал объяснений.
Нам было сообщено, что народ тут постоянно меняется, и что было здесь неделю назад никто, конечно, уже не знает. Но в развалинах на горе постоянно обитает некто Миша, который, может быть, что-нибудь и слышал. Через какое-то время, видимо, привлеченный поднявшимся ажиотажем появился и сам этот старейший абориген. К нашей несказанной радости – не голый, хотя назвать его одетым в общепринятом значении этого слова тоже было нельзя. На нем был лишь кусок мешковины с дыркой посредине, в последствие, как выяснилось, именуемый им хитоном, а из этой дырки торчала крайне заросшая, но все-таки еще не утратившая человеческие черты голова. Узнав, что мы разыскиваем русалок, он сначала слегка растерялся, но потом заявил, что ему есть, что нам рассказать.
Михаил, называвший себя последним жрецом храма Геракла, конечно, не производил впечатления совсем уж психически здорового человека, но в нашем положении было не до капризов. Какая именно душевная травма подвигла его на культ Геракла, он не распространялся, но в своих теологических выкладках был последователен, а местами, если отвлечься от контекста, даже логичен. Сблизили же нас поиски русалок, хотя Михаила они интересовали по несколько другим соображениям.
По его словам выходило, что этот храм, жрецом которого он то ли сам себя назначил, то ли был посвящен в этот сан предыдущим хранителем (в этой части своего эпоса Михаил был довольно невнятен), был сооружен на месте древней пещеры в Таврских горах, где Геракл встретил богиню Апу. Эта Апа – полуженщина – полурыба (хотя некоторые утверждают, что полузмея) родила от него трех сыновей, давших начало племенам скифов. Таким образом, святилище должно было быть равнопочитаемым как народом людей, так и народом русалок, к которому и принадлежала эта Апа. Поэтому, ничего удивительного в том, что здесь периодически появляются русалки, Михаил не видел.
Он показал нам развалины храма, стоявшие довольно высоко на горе и остатки подземного хода, ведшие непосредственно к берегу, по которому русалки, по его мнению, и могли подниматься, так сказать, к алтарю. Возможно на этой каменной площадке, выходящей прямо в море, русалки и приносили жертвы своей божественной Апе. Но как скоро здесь появятся русалки с очередными дарами своей богине, Михаил, естественно, не знал. Как он сам с известной горечью вынужден был констатировать, его святилище уже давно утратило былую популярность среди людей, а почему русалки должны быть в этом отношении лучше? Тем более, в конце концов, признал он, даже в лучшие времена этот храм не был основным местом почитания Геракла, а скорее захудалой часовенкой, где и самые ярые поклонники древнегреческого героя-полубога появлялись от случая к случаю.
Когда уже почти стемнело, я решила искупаться. Но возле самой кромки прибоя, мне вновь на мгновение почудился пристально глядящий на меня взгляд. Какое-то время я испугано обшаривала глазами море и скалы, но ничего, хоть сколь-нибудь подозрительного, не обнаружила. Тем не менее, лицемерно попеняв на измученную психику, лезть на глубину я так и не решилась. Видимо, это меня и спасло. Гибкое и скользкое тело обрушилось на меня со спины, когда я стояла по грудь в воде, а тонкие, но сильные пальцы сомкнулись на горле. Не знаю уж каким чудом, мне удалось вырваться и испустить громкий и пронзительный крик о помощи.
