Хэммонд Иннес - Исчезнувший фрегат
Уорд жестом призвал его сесть и заказал официанту кофе.
— Y tres más tequilas[63], — прибавил он и, обращаясь к Родригесу: — Ну давайте, присядьте, бога ради. Я не собираюсь на вас стучать!
— Что значит «стучать»?
Шотландец нахмурился. Он употребил это слово не задумываясь. Оно точно выражало его мысль, но вот объяснить…
— Скажем так, я не собираюсь идти в полицию или к другим властям. Это исключительно личный разговор. Теперь садитесь, и я объясню вам, почему меня интересует Марио Ангел Гомес.
Родригес некоторое время пребывал в замешательстве, затем, внезапно приняв решение, слегка кивнул головой и вернулся на свое место.
— О’кей, señor. Так почему же он вас так интересует?
Уорд принялся рассказывать про Айрис Сандерби и корабль, ожидающий нас в Пунта-Аренас, принесли кофе и еще три бокала текилы.
— Сеньора Сандерби должна была лететь сразу в Пунта-Аренас, но вместо того сошла в Лиме. До того как она вышла замуж за Чарльза Сандерби, гляциолога-англичанина, ее звали Айрис Мадалена Коннор-Гомес. По имеющимся у меня сведениям, Марио Ангел Гомес иногда также называет себя двойной фамилией — Коннор-Гомес, и известно, что они родственники. И вообще, у них один отец. Это так?
Родригес покачал головой.
— Я никогда не встречался с женщиной, о которой вы говорите.
Пару секунд они молча глядели друг на друга, затем Уорд сказал:
— Ладно. А как тогда насчет Карлоса? Она сказала моему другу, что он ей какая-то дальняя родня. Вы не знаете, кто его мать?
Писатель снова помотал головой.
— Парень жил в Лондоне, учился в университете, и, по данным, полученным в нашей миграционной службе, он назвался Боргалини, а своим адресом указал банк в Лиме. Почему в Лиме?
— Я не знаю.
— Не потому ли, что Ангел Коннор-Гомес в Лиме?
Родригес энергично замотал головой.
— Говорю же вам, он собирал вещи, чтобы уезжать из Буэнос-Айреса, когда я видел его в последний раз. Он не сказал, куда собирается.
— А вы спрашивали его об этом?
— Нет.
Пока подошедший официант наполнял наши чашки кофе, все молчали.
— Вы же понимаете, иногда задавать вопросы довольно опасно, — сказал Родригес, склонившись над столом.
— Так вы полагаете, что он опасен?
— Нет, этого я не говорил. Только то, что человек мало-помалу учится быть осторожным. Особенно если он писатель. Вспомните, что стало с тем вашим парнем-индийцем, который писал о Коране.
— В вашей книге нет ничего богохульного. Никто не проклинал вас и не заказывал. Чем же вы так напуганы?
Последовала напряженная пауза, пока они молча смотрели друг на друга.
— Тем, за что ему дали прозвище Ángel de Muerte?
— Нет, нет, — решительно замотал головой Родригес. — Это, скорее, связано с его разведкой в Гус-Грин. Она обернулась очень тяжелым боем. Его морские пехотинцы неожиданно напоролись на английских десантников и, обороняясь, засели в заброшенных окопах. Под командованием Гомеса они отважно сражались до последнего и почти все погибли. Видимо, тогда он и получил такое прозвище — Ангел смерти.
Он говорил по-английски, медленно произнося каждое слово, как будто наслаждаясь их звучанием.
— Это случилось как раз перед тем, как он был отозван самим Лами Дозо[64]. Его штурманские навыки понадобились в Рио-Гранде, и именно тогда он с обеих сторон своего самолета написал «Ángel de Muerte», чтобы на транслируемой для англичан частоте говорить, что «Ангел смерти» летит со своими французскими ракетами убивать.
— Значит, это его прозвище никак не связано с «исчезнувшими»?
Немного помолчав, Родригес неуверенно пожал плечами.
— Кто знает? Как я уже говорил, слухи кое-какие ходили. Это все, что мне известно.
— Вы его об этом спрашивали?
— Прямо не спрашивал. Говорю же вам, опасно задавать такие вопросы. Но я наводил справки. Никто ничего не смог сказать мне наверняка. Никаких фактов не зафиксировано.
— Но он учился в Escuela Mecánica de la Armada?
— Si[65].
Тогда Уорд спросил его, что случилось с отцом Айрис Сандерби, Хуаном Коннор-Гомесом.
— Он покончил жизнь самоубийством. Об этом я писал в книге. Он был председателем совета директоров и финансовым директором «Гомес Эмпориум» — большого магазина в центре Буэнос-Айреса. Когда магазин сгорел, он лишился всего, так что…
Он пожал плечами.
— Вы писали, что его арестовывали.
— Да. У компании возникли проблемы. Это было в начале Мальвинского инцидента. Возникли подозрения, что он сам поджег свой магазин. Вы понимаете, для получения страховки. Но ничего доказать не смогли, и его освободили. Это было примерно за год до его самоубийства. Страховое агентство до сих пор оспаривает это дело в суде.
— А его второй сын? Что стало с Эдуардо? Вы ничего не пишете о нем, кроме того, что он был биологом и что на два года уезжал работать над созданием химического оружия в научно-исследовательском учреждении в Портон-Даун, в Англии. Вы не сообщаете, что с ним стало.
Принесли еще текилы, и Родригес сидел, молча глядя на желтовато-зеленую жидкость в своем бокале.
— Так что же?
— Я не знаю, — сказал он, пожимая плечами. — Не знаю, что с ним стало.
— Он один из Desaparecidos?
— Возможно. Я не знаю. Через несколько месяцев после того, как он вернулся из Англии, он купил билет на самолет в Монтевидео, в Уругвай. После этого никто ничего о нем не слышал.
Тогда Уорд перевел разговор на прошлое семьи Гомес. Они снова стали говорить по-испански, поэтому я не знал, о чем конкретно шла речь, а только в общих чертах благодаря именам, которые они упоминали: Айрис Сандерби, конечно же, также ее деда, Конноров, в частности Шейлы Коннор. Помимо этого постоянно повторялось имя Розали Габриэлли. Вдруг глаза Родригеса округлились.
— Me acusás a mi? Por que me acusás? No escondo nada[66].
Его взгляд метнулся к двери.
— Ладно, успокойтесь. Я ни в чем вас не обвиняю.
Уорд подался вперед, пристально глядя в лицо аргентинцу.
— Все, что я хочу у вас узнать, — это нынешнее местонахождение этого человека.
— Говорю вам, не знаю.
Шотландец ударил левой рукой по столу, разливая кофе из чашки, которую он только что вновь наполнил.
— Вы врете. Скажите мне его адрес…
Родригес вскочил на ноги.
— Не нужно со мной так разговаривать! Вы не имеете права. Если я говорю, что не знаю, значит, так оно и есть.
