Уилбур Смит - Триумф солнца
Пенрод переступил порог и обнял ее.
– Ах ты, бесстыдник, – игриво запротестовала старушка, не скрывая удовольствия. – Подвергаешь опасности мою добродетель.
– Я опоздал лет на пятьдесят, чтобы насладиться этим плодом. Где же твоя госпожа?
Старая Лайла многозначительно посмотрела в другой конец двора, где в самом центре сада небольшой фонтан струил воду Нила в крохотный бассейн. Вокруг этого маленького водоема величественно возвышались статуи древних египетских фараонов – Сети, Тутмоса и великого Рамзеса, извлеченные из вековых гробниц какими-то разорителями могил еще в незапамятные времена. Пенрода всегда удивляло, что эти бесценные сокровища выставлены здесь в таком неприглядном окружении.
Капитан быстро зашагал через двор, с трудом подавляя охватившее его волнение. Сердце стучало так часто, что только сейчас он понял, с каким нетерпением ожидал этой встречи. Приблизившись к изрядно потрепанной шторе, отделявшей жилое помещение от двора, он застыл на мгновение, пытаясь взять себя в руки, затем решительно отдернул ее и вошел внутрь. С первого шага его окутал сумрак внутреннего пространства, но когда глаза привыкли к темноте, из дальнего конца дома выплыла смутная фигура необыкновенно стройной женщины в легкой, почти прозрачной накидке, украшенной золотым шитьем. Ее руки и ноги сверкали золотыми украшениями. Она грациозно приблизилась к нему, тихо ступая по ковру босыми ногами, и учтиво поклонилась, коснувшись кончиками пальцев губ, а потом сердца.
– Господин мой! – прошептала она, низко склоняя голову в рабской покорности. – Повелитель моего сердца.
Он поднял вуаль и пристально посмотрел ей в глаза.
– Ты прекрасна, Бахита!
Она засияла от этих слов всеми красками своего восточного великолепия, в сотни раз приумножая природную красоту, медленно подняла голову и посмотрела на него такими ясными, искрящимися глазами, что, казалось, осветила мрачную комнату.
– Прошло всего лишь двадцать шесть дней, но мне казалось, будто вся моя жизнь, – тихо молвила она столь мелодично, что голос ее зазвенел подобно струнам волшебной арфы под умелыми пальцами опытного музыканта.
– Ты считала все эти дни? – удивился он.
– Не только дни, но и часы, – потупила она взор. Ее щеки мгновенно окрасились румянцем, а длинные ресницы на мгновение прикрыли стыдливо опущенные глаза.
– Ты знала, что я приеду? – еще больше удивился он. – Каким образом, если я и сам ничего не ведал?
– Мне подсказало сердце – подобно ночи, предсказывающей наступление рассвета. – Она коснулась его лица, как обычно делают слепые от рождения люди, чтобы кончиками пальцев запомнить важные для себя детали. – Ты голоден, мой господин?
– Я изголодался по тебе, – ответил он.
– Испытываешь жажду, мой господин?
– Да, как затерявшийся в пустыне странник, неожиданно наткнувшийся на благословенный источник после семи дней палящего солнца и изнурительной жары.
– Пойдем, – прошептала она и, взяв его за руку, повела в дальнюю комнату, посреди которой стоял ангареб. Пенрод заметил, что лежавшая поверх кровати простыня выстирана, тщательно отутюжена и бела, как соленое озеро Шокра. Она опустилась перед ним на колени и медленно сняла униформу. А когда он остался в чем мать родила, отступила назад, чтобы полюбоваться его обнаженным телом. – Ты принес мне бесценное сокровище, мой господин, – сказала Бахита, прикоснувшись к нему рукой. – Скипетр из слоновой кости, увенчанный твоим мужским достоинством.
– Если это сокровище, то покажи, что ты приготовила для меня взамен.
Ее обнаженное тело отливало лунным светом, а упругие груди тяжело покачивались при каждом движении. Соски, большие, как налившийся соком виноград, и такие же темные. На бедрах лишь тонкая золотая цепочка, а живот округлый, удивительно гладкий, как тщательно отполированный кусок гранита, вырубленный из глубокой каменоломни. Ее руки и ноги украшал причудливый орнамент, выполненный хной.
Она распустила темные локоны и легла рядом с ним на толстый матрас. Какое-то время он жадно пожирал ее глазами, а потом стал поглаживать упругое тело кончиками пальцев. Она медленно двигалась, повинуясь его приказам, и вскоре не осталось ни единой части тела, скрытой от него.
– Твое лоно настолько прекрасно, настолько бесценно, что Аллаху следовало бы поместить его на лбу ревущего льва, чтобы только самый храбрый и достойный мог обладать им. – В его голосе не слышалось удивления. – Оно похоже на созревшую смоковницу, раскрывшуюся под лучами теплого солнца и истекающую сладким соком.
– Оно готово к пиршеству твоего сердца, как сладчайший плод моей любви, дорогой господин, – нежно прошептала она.
Вскоре они уже спали, крепко обнявшись и охлаждая друг друга собственным потом. Старая Лайла принесла им вазу с финиками и гранатами и кувшин с лимонным шербетом. Они уселись на кровати лицом друг к другу, скрестив ноги, и Бахита начала свой рассказ. Ей многое предстояло поведать ему, поскольку немало важных событий произошло за это время на юге, в Намибии и далеко за ее пределами. Почти все арабские племена находились в постоянном движении, когда назревшие перемены способствовали формированию новых союзов и разрывали веками существовавшие связи. А в центре всей этой межплеменной сумятицы восседал сам Махди и его халиф – два ядовитых паука в сердцевина свитой ими паутины.
Бахита была старше Пенрода на три года и успела побывать первой женой одного процветающего торговца зерном, но так и не смогла родить ему ребенка. Тогда ее муж взял себе еще одну жену, помоложе – невзрачное существо с широкими бедрами, словно специально приспособленными для производства детей. Через десять месяцев она родила ему сына и с тех пор стала помыкать мужем, вовсю используя свое положение в семье. Правда, поначалу он пытался противиться, не без оснований считая Бахиту более умной и рассудительной женщиной, благодаря которой фактически удвоил свои доходы за последние пять лет. Однако в конце концов мать его сына взяла верх, и тогда с нескрываемым сожалением он произнес страшные для нее слова: «Талак! Талак! Талак! Я развожусь с тобой». Таким образом, Бахита была выброшена мужем в ужасное пекло исламского мира, населенного стареющими вдовами и разведенными молодыми женщинами.
Единственным способом выжить в этом страшном мире было найти себе старого мужа с многочисленными женами, нуждавшимися в покорной рабыне, которой не требовалось платить деньги. Или продавать себя в качестве игрушки всем желающим мужчинам. Но за то короткое время, что Бахита провела с мужем, помогая ему в торговых делах, она приобрела необходимые навыки и на сэкономленные деньги стала скупать у бедуинов и бездомных сирот разнообразные керамические изделия и поврежденные временем изображения древних божеств, которые те находили на старых развалинах и в песках высохших рек. Затем приводила весь этот хлам в порядок и продавала белым туристам, которые поднимались сюда на пароходах вверх по реке из дельты Нила.
