Василий Ардаматский - Грант вызывает Москву.
— У нас у всех одно дело, — сухо сказал Шрагин. — А если уж зашла речь о Федорчуке, то должен сразу предупредить: он отвечает передо мной за каждый свой шаг к без моего разрешения ничего делать не имеет права.
Юля посмотрела на него удивленно и сказала:
— Но меня–то ваша власть не касается. Да и кто вам дал власть над Сашей?
— А это уже не ваше дело, — нарочито резко ответил Шрагин.
Они помолчали.
— Я слышал, вы хотите травить гитлеровцев?
— Для начала хоть это.
— А продолжения может и не быть. Они поймают вас на первом, в лучшем случае — на втором. Не так–то уж трудно им будет установить отравителя. Вы уже достали яд?
— Обещали принести завтра.
— Кто?
— Одна женщина, я ее с до войны знаю. В аптеке работает.
— Вы ее хорошо знаете?
— Мы с ней раньше у одной парикмахерши голову делали.
— Явно не доделали, — резко сказал Шрагин. — Она знает, зачем яд?
— Если б не знала, не дала бы.
— Завтра вы пойдете к ней и скажете, что яд вы искали для себя, придумайте какую угодно причину: разочарование, ревность И тому подобное. И заявите, что вы передумали. Извинитесь, переводите все в шутку. Я не могу допустить, чтобы Федорчук погиб оттого, что какая–то аптекарша, с которой вы вместе ходили к парикмахеру, сболтнет кому–нибудь о ваших детских замыслах.
Юля смотрела на Шрагина широко открытыми глазами. Казалось, она начала что–то понимать. Вдруг она сгорбилась, уронила голову и голосом, полным боли, сказала:
— Поймите, я немка, я не могу. Знакомые соседи пальцами на меня показывают — вот, мол, что значит немка: пришли в город немцы, так она первым делом любовника завела. — Юля подняла голову и, смотря на Шрагина воспаленными, блестящими глазами, сказала: — Я им покажу, какая я немка, покажу!
— Показывать это надо не соседям, которые сами еще неизвестно, как себя поведут, — тихо сказал Шрагин.
— А кому же?
— Вашему другу Федорчуку, — улыбнулся Шрагин. — Это для начала, а затем и мне, если я, конечно, увижу, что вы не истеричка, а настоящий боец и хотите наносить врагу серьезные удары.
— Кто вы? — спросила Юля.
— Я уже сказал: я отвечаю за все, что будет делать здесь ваш друг Федорчук.
— И за его безделье тоже? — усмехнулась Юля.
— И за безделье тоже.
— С детства не люблю дешевые тайны, — язвительно сказала Юля.
— А дорогие? — спросил Шрагин. Юля промолчала.
— Расскажите–ка лучше о себе, хотя бы в двух словах.
— Автобиография требуется?
— Да, пока краткая.
— Поинтересуйтесь у товарища Федорчука, он в курсе.
— А он говорил, между прочим, что вы человек серьезный.
— Боже мой, ну никто я, никто! Училась в школе, из–за болезни стариков не кончила, пошла работать. Была санитаркой в больнице. Старики перед войной умерли. Отец был рабочий. Вот и вся анкета.
— В комсомоле состояли?
— Что значит — состояла? Мне же еще нет двадцати семи. По июнь включительно взносы уплачены.
— Кто те немцы, с которыми вы познакомились? — спросил Шрагин.
— Сволочи.
— Офицер? Рядовые?
— Я о рядовых руки марать не собиралась.
— Они не предлагали устроить вас куда–нибудь?
— Предлагал один, — удивилась Юля. — Переводчицей в ресторан для летчиков. Тут, в городе.
— Что вы сказали?
— Сказала: будем посмотреть.
— Надо устраиваться.
— Зачем?
— Нужно, Юля. Очень важно знать, что думают летчики Гитлера, о чем между собой говорят, куда собираются лететь. А переводчик все это может узнать.
— Так что же, прямо вот так идти в этот их ресторан? — спросила она.
— Прямо вот так и идти… И сделать это, Юля, надо быстро. Дня через три–четыре постарайтесь сообщить, чем все кончилось. Скажете Саше, а он передаст мне. Если не выйдет, подумаем о чем–нибудь другом. Договорились? — Юля кивнула. — Ну что ж, по рукам! А теперь пошлите сюда Сашу. До свиданья.
Федорчук сел рядом со Шрагиным и выжидательно молчал.
— Кто я, ей по–прежнему неизвестно, — сказал Шрагин. — Знает она только, что мы с вами связаны каким–то общим делом. А теперь покажите мне, где спрятана взрывчатка.
Федорчук подвел Шрагина к забору.
— Глядите в щель. Видите недостроенное здание? Сюда, ближе, к самому забору, угол здания. Под ним и зарыто.
Шрагин внимательно осмотрел местность и предложил Федорчуку подумать, как без риска брать из тайника взрывчатку.
— А я уже продумал…
Федорчук провел Шрагина в маленький сарайчик, снизу доверху забитый дровами.
— Вот отсюда я сегодня ночью начну рыть подземный лаз прямо к тайнику.
— Куда будете девать землю?
— А вот туда, на грядки. У меня одна просьба: все, что связано с добычей взрывчатки и ее дальнейшим использованием, я хотел бы делать вместе с Харченко.
— Не возражаю, — отозвался Шрагин. — Как у вас с работой?
— Дымко сработал для меня надежную справочку на случай, если спросят. Ас настоящей работой, пожалуй, нужно повременить, пока выяснится, куда мне полезно идти, прихватив взрывчатку.
Все продумал этот спокойный и сильный человек. Шрагин поблагодарил его за это и ушел. Теперь Григоренко сопровождал его, идя позади.
Глава 14
Дверь Шрагину открыла Лиля.
— Как хорошо, что вы пришли! — шепнула она. — У нас ваш начальник адмирал Бодеккер. Его привел генерал Штромм, он сказал, что хочет лично рекомендовать вас адмиралу. А вас нет. Приведите себя в порядок и выходите.
— Хорошо.
Шрагин наскоро побрился, надел белую рубашку с галстуком и вскоре вошел в гостиную.
— Вот и господин И–гор! — крикнул генерал Штромм. — Узнаете его, адмирал?
— Как же, как же… — отозвался Бодеккер. — Мы знакомы.
— Добрый вечер, господа, — Шрагин сделал общий поклон подойдя к Эмме Густавовне, низко склонился к ее руке.
— Садитесь на диванчик к Лили, — томно сказала она.
Коньячная бутылка была уже пуста, генерал Штромм разливал в бокалы принесенное им немецкое вино.
— Как можно, господин И–гор, не торопиться домой к такой прелестной жене? — спросил генерал.
Шрагин любезно улыбнулся генералу и обратился к Бодеккеру:
— Я искал одного инженера нашего завода. Мне сказали, что он остался в городе, но где он живет — выяснить не удалось.
— Зачем вам заниматься этим? — загремел генерал Штромм. — Пусть адмирал позвонит коменданту города, и завтра вашего инженера доставят на завод. И вообще — к черту дела! И этот бокал золотого, как солнце, немецкого вина я хочу выпить за воздух нашего города, за воздух, который в эти дни стал чище.
Генерал выпил вино и, поставив на стол бокал, обнаружил, что больше никто из сидевших за столом свое вино даже не пригубил.
— Господа, в чем дело? Мой тост вам не по душе? Может, у вас в родне есть еврейские хвосты, хо–хо–хо!
