Густав Эмар - Сурикэ
— Пожалуй, слушайте.
— Не забудьте описать мне людей, с которыми я буду иметь дело; главное, назовите их имена и положение.
— А если вы откажетесь служить мне после того, как я скажу вам все?
— Это трудно предположить; но потрудитесь сказать мне, какую помощь я могу оказать вам, если не буду знать ничего и если вы не скажете мне имен.
Вольтижер, казалось, погрузился на несколько минут в размышления; затем он снова заговорил с легкой дрожью в голосе, происходившей, вероятно, от сильного волнения, которое он старался подавить.
— Действительно, вам необходимо знать имена лиц, с которыми я вас познакомлю, — сказал он. — Но берегитесь; когда я произнесу эти имена, вы будете волей-неволей связаны со мной.
— Я не разделяю вашего мнения; произнесение этих имен вызвано только необходимостью знать ваши условия: не называя имен, нельзя сообщать и подробностей.
— Вы точно прокурор.
— Я только логичен; вот все; этому вы не можете помешать, если вам не угодно, не говорите ничего, я вам откланяюсь, и делу конец.
— Нет, — сказал Вольтижер поспешно, — я вам сделал слишком много намеков для того, чтобы остановиться, лучше кончить.
— Как вам будет угодно; мне все равно.
— Выслушайте меня, это не долго.
— Пожалуй.
— Вы знаете Канаду?
— Я живу здесь более двадцати лет и знаю вдоль и поперек не только Канаду, но и Луизиану.
— Прекрасно; вы, вероятно, слыхали о некоем Шарле Лебо?..
— Парижском адвокате, довольно долгое время бывшем секретарем г-на Дореля.
— Да, о нем; что он делает теперь?
— Не знаю, я уже давно потерял его из виду.
— Как это?
— Вследствие дуэли с одним флотским офицером, имя которого я забыл, губернатор колонии приказал его арестовать; он бежал и с тех пор не появлялся более; известно только, что он бежал в саванны.
— Он, может быть, умер?
— Не думаю; я встречался с ним несколько раз на земле краснокожих, но очень может быть, что он уже убит в какой-нибудь схватке с индейцами.
— Разве нет возможности узнать что-нибудь о нем?
— Напротив, это очень легко, понадобится месяц, чтобы узнать, жив он или нет. А если он жив?..
— То его надо убить.
— Очень хорошо, перейдем к другим.
— В окрестностях Трех Рек, в двух выстрелах оттуда, есть дача, называемая Бельвю.
— Прелестный дом, принадлежащий Меренвилю, одному из самых богатых плантаторов Канады и Луизианы.
— Это возможно; мне нет дела до его состояния; но в руках господ Меренвиль находится ужасная тайна, которую мне необходимо отнять во что бы то ни стало…
— Без сомнения, это возможно, убив их, — глухим голосом сказал Матье.
В несколько минут этот человек вдруг совершенно изменился; крупные капли холодного пота выступили у него на висках, им овладело ужасное волнение; но он с неимоверным усилием подавлял его и старался сохранить беззаботный вид, который имел в минуту своего прихода.
Вольтижер был взволнован не менее своего гостя; он почти ужасался того, что должен был открыть этому невозмутимому человеку в маске, казавшемуся дьяволом, вышедшим из ада; он не замечал волнения Матье и говорил отрывистым, глухим голосом, вследствие чего его было весьма трудно понять.
— Да, они оба должны умереть.
— Это все? — холодно спросил Матье.
— Нет, есть еще женщина и девушка.
— Кто эта женщина?
— Вы бывали у индейцев?
— У гуронов или ирокезов? Я знаю их всех; я несколько месяцев провел с племенем одних индейцев, у которых жила белая женщина, француженка.
— А! — воскликнул Вольтижер, задыхаясь.
— Эта женщина скрывалась, и я никогда не мог узнать ее настоящего имени; у индейцев она известна только под прозвищем, которое они сами дали ей; ее звали…
— Свет Лесов, — проговорил Вольтижер сдавленным голосом.
— Да, именно Свет Лесов; вы, стало быть, знаете ее?
— Да, — отвечал Вольтижер так тихо, что Матье с трудом расслышал его.
— И эта женщина должна умереть?
— Непременно.
— Эта молодая женщина по временам, кажется, бывает не совсем в своем уме: жаль несчастную.
— Тем лучше; окажем ей услугу, избавив ее от жизни, которая ей, должно быть, уже давно в тягость.
— Как хотите. Это все?
— А вы забыли молодую девушку?
— В самом деле, — сказал Матье, выпивая залпом стакан воды. — Гм… если не ошибаюсь, вы осуждаете на смерть пять человек: двух мужчин и трех женщин; из них молодой девушке лет шестнадцать или семнадцать?
— Восемнадцать.
— А зовут ее?..
— Марта де Прэль.
— Но, говорят, она найденыш, принята из милости Меренвилем.
— Все равно она должна умереть.
— Хорошую бойню вы собираетесь произвести! Впрочем, это касается вас; мне нечего задумываться — это ваше дело.
— Вы отказываетесь? — с угрозой в голосе спросил Вольтижер. — Уж не вздумаете ли вы отступить после того, как я выдал вам свою тайну?
— Вовсе нет.
— Знайте, что я заставлю вас раскаяться, если вы обманете мое доверие; я не кто-нибудь, я слишком могуществен, чтобы бояться вас.
— Да что вы? Вы сражаетесь с ветряными мельницами. Ваша тайна останется известной только мне одному даже в том случае, если бы я отказался служить орудием вашей мести. Ведь это месть, не так ли?
— Одна из самых знатных французских фамилий заинтересована в том, чтобы эта ужасная тайна сошла в могилу вместе с теми людьми, которые ею обладают. Могу я рассчитывать на вас?
— Более чем когда-нибудь; только это будет вам стоить дорого.
— Все равно, лишь бы уничтожить ненавистную тайну! Это дамоклов меч, непрестанно висящий у меня над головой! Подобное существование убивает меня; пора положить конец! Если бы мне пришлось заплатить миллион, я отдал бы его с радостью, чтобы освободиться наконец от всех своих опасений.
— Если так, то по рукам! Я намеревался взять по 200 тысяч ливров за труп, вы назначаете мне именно всю сумму, которую я собирался потребовать; вы предлагаете ее мне, я принимаю; через два месяца все будет кончено, и кончено прекрасно, клянусь вам.
— Вы согласны?
— Да.
— Я готов отсчитать вам требуемую сумму.
— Хорошо, но я не возьму ассигновок на Биго: он загребает деньги со всех сторон, но не платит никогда.
— Это не послужит препятствием, у меня есть текущий счет в Виргинии.
— Это, по-моему, лучше. Кто ваш банкир в Нью-Йорке?
— Мои банкиры не в Нью-Йорке, а в Бостоне.
— Еще лучше, это ближе. Кто же банкиры?
— Грослостен и Компания.
— Солидная фирма. Почему вы отдали свои деньги массачусетскому банкиру?
— Я предвидел, что вы откажетесь иметь дело с Биго.
