Сергей Давыдов - Путаный след
Он кричал, но слова его подхватывал ветер, словно пустую шелуху. Никто их не слышал. Партизанка была далеко. Немцы ещё не вернулись.
— Сколь можно мучаться-то… Неужто я слабее этой девки?
Калине вдруг вспомнился Сверлилкин. Его слова о том, что в Ленинграде любой инвалид, любая женщина немцу штыком в горло упёрлись.
— Неужто я ничего не могу?
Но что он мог!
— Кончать! Шнель, шнель! — заорал ефрейтор. Они проводили эсэсовцев и уже вернулись назад. — Десять минут! Пора открывайт движений!
Калина, низко опустив голову, еле сдерживаясь от ярости, поднял вожжи.
— Нно, — хрипло выдохнул он. — Нно, нно!
— Айн момент! Дурак! — завопил ефрейтор. — Мы должны уехать!
— Ах, сволочи! — проводил Калина взглядом мотоцикл. — Шкуры свои поганые увезли, а я тут должен… Да найти бы мне мину, дак я б вас рванул, хоть бы с собой вместе! Да будь у меня две руки — горло бы перекрутил хоть одному бы, а там стреляйте!
Калина весь дрожал, но уже совсем не от страха.
— Нно, несчастный! — заорал он на мерина.
— Одна партизанка и восемь эсэсовцев! — сказал водитель, когда они вернулись на свой бугор. — Идиотство!
— А ещё мост! — проворчал ефрейтор. — Я же говорил, что они ненормальные люди! — он натянул плащ на голову. — Я совсем промок. Поставь мотоцикл немного в эту сторону. Чтобы дождь не бил в лицо.
— Но тогда плохо будет видно его.
— Да уж теперь всё равно. Сейчас он окончит. Этот — другой. Она бы не стала так!
— Да, она бы не стала, — водитель развернул мотоцикл. — Я буду всё же посматривать.
— Да-да. Обязательно.
— Машины ждут с обеих сторон. Опаздываем!
Мерин приближался к щербатому камню.
«Придется вылезать из кювета, иначе его не обойдёшь, — думал Калина. — А немцы-то на меня и смотреть перестали. Чего им на меня смотреть, куда я денусь… А вот возьму, да и переверну опять борону! — вдруг ужалила его мысль. — Переверну! Они и не увидят ничего. Я на шоссе вылезу да сбоку пойду. А если увидят… Застрелят… И пусть! Ничего я теперь не боюсь. Сейчас я…»
Он выбрался из кювета, не сводя глаз с немцев, придержал мерина и стал переворачивать борону.
— Тяжеленная, — натужился Калина. — Грязи-то на ней! Никак. Хоть опять в кювет съезжай. Черт, немцы-то увидят; как я тут… Ну, ещё раз! Авось не увидят. Нет, никак!
Если б у него было две руки! Но Калина решил не сдаваться. За камнем он возьмет влево и свалит борону в кювет, а назад вытащит перевернутой.
— Не буду и смотреть на них, — решил он. — Когда смотришь, дак страшно делается. Лучше не смотреть. Вот кончу, и домой отпустят, а тут, может, и рванет. Тогда узнают Калину! Только б мина была, — теперь он уже изо всех сил хотел, чтобы мина была. — Ничего, пронесёт. Узнают Калину! Нно, нно! Давай к камню!
— Не езди к камню! — вдруг донеслось до него. — Стой, не езди к камню!
— Что? Кто это? — вздрогнув, обернулся Калина, сразу натягивая вожжи. Но никого не было вокруг. Послышалось ему, что ли…
— Не езди к камню! — повторил невидимый голос. — Слышь!
— Да кто это? Где ты? — все страхи разом вернулись к Калине.
— Да я же, Митька! Думал, не доберусь до тебя.
— Митька, — изумился Калина. — Где ты? Чего надо-то? Ну?
— В воде я, — ответил Митька и чуть приподнялся из кювета. — У камня мина-то!
— Митька… и вправду, — опешил Калина, не веря своим глазам. — Откуда тебе известно про мину? Врёшь, поди! — Он дернул вожжи. — Нельзя стоять-то мне, увидят. И ты уходи давай. Опасно здесь! Уходи, уходи!
Митька, пригибаясь, брёл за ним по кювету.
— Не ходи туда, говорят. Рванешься! Мина возле камня.
— Ты это вправду? — что-то соображая, замедлил шаг Калина.
— Вправду! У самого камня. Глубоко, бороной-то не зацепит.
— Не зацепит? Да откуда тебе известно?
— Знаю, если говорю. Не ходи! Конь может наступить, и всё тогда! Стой, говорю, нельзя же…
— Бороной не зацепит, — медлил Калина.
— Ну! В глубине она. Если б не лошадь, дак ничего б, — Митька вдруг нырнул в кювет, — Калина, немцы смотрят!
Калина, вздрогнув, обернулся. Водитель махал ему с пригорка.
— Шнель, шнель! — донесся его крик.
— Пошли вы к черту со своим шнелем!
Митька отозвался из кювета. Голос его напряженно дрожал.
— Зови их!
— Кого это? — не понял Калина.
— Да немцев этих!
— Зачем?!
— Скажи, что мина у камня. Один выход!
— Погоди, — ответил Калина. — Надо сообразить.
— Чего тут! Скорей зови!
— Дак они спросят: откуда ты знаешь? Не видно ж там мины!
— Да скажи, что мелькнула в грязи. Пусть они из автомата стрельнут туда. Она сразу и взорвётся. Зови. А я уйду пока.
И Митька стал быстро уходить по кювету к кустам.
— Шнель! — орали с пригорка теперь уже оба немца. — Шнель! — размахивали они автоматами.
— Ну и плешь получается! — пробормотал Калина. — Значит, стрельнут, и всё… Подумать надо!
Митька добрался до спасительных кустов. Наконец-то в безопасности. Здесь его никто не увидит. Удалось всё-таки спасти Калинушку! Часа два, не меньше, пришлось ползти сюда для этого, и в любую минуту могли его немцы увидеть со своего пригорка. Но не зря же его учил Сверлилкин терпению минера и находчивости разведчика.
«Как будто знал Калина, не боронил сразу с этой стороны. Вот и жив остался, — радовался Митька. — Ещё бы мамку спасти… Ничего, я сегодня к партизанам уйду. Там Сверлилкин. Уж он-то придумает, как её вызволить!»
Митька всей душой верил в безграничные способности своего Сверлилкина.
«Приказал же он нам с мамкой в партизаны уходить Надо было сразу и уходить. Он то знал, если велел. Придется всё рассказывать. И про Шашкина, и про эту мину. Заругается, ведь не велел ставить, не велел! Вот что получилось. Ладно хоть Калина не убился. А ведь мог!»
Митька раздвинул кусты и поглядел на дорогу: позвал ли Калина немцев?
— Ой, — вырвалось у него. — Это что же он делает! Не поверил мне. Ведь сейчас рванется! Ой… — Митька в страхе прижался лицом к земле, закрыл руками уши. — Сейчас рванет… пропал Калина. Из-за меня пропал! — всхлипнул он.
— В чём дело? — сказал водитель. — Теперь он взял лошадь под уздцы. Чем это объяснить?
— Меня это совсем не интересует. Лишь бы скорей! За задержку отвечаю я! — выкрикнул ефрейтор.
— Но он идёт теперь ещё медленней. Устал, я думаю.
— Просто понимает, собака, что если мины не было до сих пор, то она где-то здесь! Но ползти ему я не позволю! От этого камня еще целых полкилометра. С такой скоростью он и за час не проползет.
