Анна Стриковская - Кольцо княгини Амондиран (СИ)
— Да — да, — встрял Ромуальд, — Лина, дорогая, посоветуй, как нам сделать так, чтобы Азильда потеряла все права и я смог бы все‑таки жениться. Ничего не делай, просто придумай. Ты же очень умная.
Бедная магичка вздохнула и грустно произнесла:
— Я думаю над этим уже две декады. Все время с тех пор, как вы ко мне пришли. Даже не хочу, а думается. И вот что я скажу: выхода нет. Надо идти к этой вашей Азильде и забирать у нее кольцо. Если, конечно, Ваша Светлость не готова расстаться со своим статусом князя и отдаться под крепкую руку императора.
Дамиан подозревал, что так оно и есть, но все же надеялся на другой ответ. Услышав слова Лины, он поверил им окончательно и бесповоротно. Вставал вопрос: как добраться до Азильды и уговорить ее отдать кольцо. Он не раз слышал, что его единственный способ забрать родовой артефакт — чтобы княгиня сняла его по доброй воле. Еще она должна произнести ритуальную фразу, которая магически зафиксирует ее отказ от всех прав фактически будет означать развод.
Но как этого добиться? Как хотя бы добраться до Азильды? Ни одному из его людей пока не удалось проникнуть в Стомбир.
Ромуальду слова Лины не понравились:
— Ты думаешь, у меня нет другого выхода? Уверена? А если ты заблокируешь Азильде все функции кольца?
Лина пожала плечами:
— Могу, в принципе. Только тогда придется рвать его связь с вашим полностью. В результате вы лишитесь родового артефакта, потому что ваш перстень имеет смысл и ценность только в паре. А он, насколько я знаю, кроме функции внутрисемейной связи, несет еще и сакральный смысл как символ княжеской власти.
— Но можно же сделать новую пару?!
У артефакторши от удивления глаза на лоб полезли:
— Вы так думаете? Простите, князь, удивлена вашей наивностью. Все артефакты власти создавали великие маги древности. В них вложена сила, замешанная на крови первых властителей, которой хватило на века! Сейчас мы, возможно, не менее искусны, но такими силами не владеем и не управляем, а магия крови запрещена. Те королевства, герцогства и княжества, артефакты которых по каким‑либо причинам лишились вложенной в них изначально силы, потеряли свою независимость.
Князь бы возмущен.
— То есть, ты хочешь сказать, что у меня нет выхода? Я должен отречься и бросить свою страну как кость мерзким имперским шакалам?
Лина не успела ответить, что ничего такого она не говорила. Влез молчавший всю дорогу Стефан. Он долго наблюдал и думал, понимая, что в этом раскладе ему если что и достанется, то это будут жалкие огрызки, да и то потом. Зато разговор об артефактах и Азильде давал ему возможность показать себя с лучшей стороны.
— Нет, Ваша Светлость, вы Лину не так поняли. Она сказала, что выход лежит не в магических действиях, а совсем в другой стороне. Агентам Дамиана пора уже добраться до Азильды. Правда, как они станут ее уговаривать, я представить себе не могу.
На слове «уговаривать» глаза Лины хищно блеснули:
— Ей можно, например, сказать, что кольцо блокирует ее способность к близости с мужчиной и возможность забеременеть. Это так и есть, думаю, она в этом уже убедилась. А вот если она кольцо снимет… Думаю, внушить ей что‑нибудь не так уж сложно. Насколько я слышала, госпожа княгиня умом не отличается. Только информацию надо подавать ей под соусом заботы о ее благополучии и счастье. По другому она ее не съест.
Дамиан саркастически хмыкнул:
— До нее еще надо добраться… Сдается мне, в Стомбире Азильда на положении почетной пленницы. Вряд ли к ней допустят постороннего. Ни торговцев, ни артистов, ни целителей к ней до сих пор не пустили, — он на минуту задумался, — Правда, до сих пор это были мужчины. Возможно, женщине это удалось бы. Женщин в империи ни в медный гаст не ставят и опасности от них не ожидают.
* * *После этих простых слов в комнате вдруг повисла тишина, а затем ее разорвал крик Тины:
— Нет! И даже не мечтайте! Ни за что!
Дамиан испуганно отшатнулся:
— О чем вы, Валентина? Я еще ничего не сказал!
Глаза девушки хищно блеснули.
— Зато подумали! Я по глазам вижу: подумали и придумали! Так вот: забудьте! Я ни за что не позволю, чтобы Лина подверглась такой опасности!
Она вскочила и заставила подняться сидевшую молча подругу, затем заговорила уже спокойнее, обращаясь к князю:
— Ваша Светлость, все было замечательно, картина ваша — просто потрясающая, вы — гениальный художник! Спасибо вам за все, а теперь мы пойдем, правда. У нас с Линой на сегодня еще много дел.
И она потащила артефакторшу к выходу. Та криво усмехалась, но молча шла за красавицей — ведьмой.
Мужчины же просто остолбенели. Никто не ожидал ничего подобного, поэтому никто не успел сразу прореагировать. Дамиан понимал, что девушек нужно во что бы то ни стало остановить и объяснить им, что никто их обижать или использовать не собирается.
Хотя… Тина права: когда он говорил, то глядел на Лину и понимал, что лучше нее с Азильдой никто не справится. Вот только план составить не успел, эмоциональная ведьма поняла его лучше, чем он сам и предупредила все, что он мог бы сказать по этому поводу.
Теперь она считает его гадом. А жаль. Даже если ему не судьба быть с ней вместе, то все равно не хотелось выглядеть в ее глазах подлецом, который всех только использует и во всем ищет выгоду.
Надо их остановить и попробовать объясниться.
Дамиан сделал пару шагов к дверям и своими длинными ногами почти обогнал девушек, как вдруг Ромуальд сорвался с места, побежал за удаляющейся парочкой и схватил Лину за руку.
Возможно, он предпочел бы руку Тины, но та шла впереди и обе руки у нее были заняты: одной она тащила на буксире подругу, а другой прижимала к груди обшитую стеклярусом сумочку.
А вот Линина рука свободно висела вдоль тела, так что сами боги велели за нее хвататься.
Пойманная князем артефакторша остановилась. Тина дернула ее пару раз, но заметила, что происходит, и тоже встала как вкопанная. Только выглядела она сердито и позу выбрала вызывающую.
Дамиана удивило поведение целительницы. Казалось, ей безразлично, что они с князем находятся на разных ступенях социальной лестницы и обижать того, кто стоит настолько выше тебя, не следует? Или девушка не осознает, что при желании имеющейся у Ромуальда власти хватит, чтобы принудить ее к чему угодно, и она не сможет оказать сопротивления?
Но князь не торопился гневаться. На его красивом лице возникло хорошо знакомое Дамиану выражение: «Ну как вы можете про меня плохо думать? Я же такой лапочка!» Синие глаза, устремленные на Тину, были полны детской обиды и недоумения.
