Сергей Алексеев - Утоли моя печали
3
А голова между тем отыскалась без всяких монографий и тонких материй…
В Шереметьевском аэропорту, проверяя багаж арабского гражданина Марджана, улетающего в Саудовскую Аравию, таможенники обратили внимание на чемодан с сувенирной посудой, выпускаемой российскими предприятиями. Частенько под видом современного стекла и керамики вывозились предметы старины и антиквариат, слегка подкрашенный и снабженный фабричными ярлыками. Тут же их заинтересовала огромная пивная кружка, выполненная из пластмассы в виде человеческого черепа. Предприимчивые производители сувениров не особенно-то думали о вкусах и эстетике русского рынка, поэтому гнали все, что покупается. Тут же бывалого мытника смутили вес кружки и толщина стенок, и прибор показал наличие сверхпроводимого металла, то есть золота. Марджана сняли с рейса, посадили в комнату задержанных, а тем временем специалист таможни осторожно снял кусок пластмассы, под которой обнаружился фрагмент настоящего человеческого черепа, окованного золотом. Вначале решили, что вещь эта похищена из музея или незаконно раскопанного кургана, однако после экспертизы было установлено, что череп вовсе не ископаемый, а вполне свежий, только обработан по специальной технологии. И золото добыто всего два года назад на одном из приисков Алдана…
Короче говоря, кто-то наладил выпуск сувениров из черепов. Можно было предположить, что голодные студенты-медики воруют черепа в моргах, куда свозят тела умерших бродяг для учебного процесса, а потом продают их предпринимателям, можно было заподозрить в жутком кощунстве работников кладбищ, но это сейчас было делом третьестепенным. Когда сообщение о странном сувенире из России попало на стол к Бурцеву, а потом и сам этот страшный кубок с рубиновыми глазами и золотыми зубами, возникло полное ощущение, что он снова стоит на краю могилы и земля медленно сочится из-под ног…
Можно было не идентифицировать эти останки, не нагружать медиков и химиков лишней работой, выясняя, чьему телу принадлежит этот череп, поскольку на лобной кости была в точности воспроизведена та же надпись невразумительными знаками, что и на грамотке, только уже не желтым фломастером, а таким же металлом.
И лишь соблюдая формальность, Бурцев отправил чашу на экспертизу, которая подтвердила его выводы и еще более усугубила положение. Дело о надругательстве над могилой и мертвым телом неизвестного старца, похороненного в Зубцовске, нельзя было перевести в более серьезный разряд, ибо в писаных законах не существовало статьи об исполнении сатанинских, магических ритуалов с использованием человеческой плоти. И поэтому оно осталось в ведении местной прокуратуры как рядовое, социально не опасное что-то вроде обыкновенного хулиганства…
Единственное, что удалось Бурцеву, это не без помощи Фемиды оставить в Москве чашу из черепа безвестного старца, оформив ее как экспонат музея криминалистики…
Taken: , 14
Из черепа неизвестного старца сделали золоченый кубок – от этого веяло такой древностью, временами варварских обычаев и ритуалов, что разум противился и не хотелось верить в реальность происходящего. Но сосуд, окованный желтым металлом, стоял перед Бурцевым и страдальчески таращился на него огненными рубиновыми глазами, словно напоминая, что связь времен – вещь вполне обыденная и относительная.
Начальствующая жена взглянула на этот кубок всего лишь раз и замахала руками:
– Убери от меня это! Господи, какая гадость – из черепа сосуд! Ужас!
Между тем она совершенно не боялась покойников, растерзанных взрывами мертвых тел…
Приостановленному делу о надругательстве над усопшим Фемида не дала ходу и не освободила Сергея от прочих дел, в результате чего вместо венчания в храме вспыхнула новая домашняя ссора, перенесенная потом в служебные отношения. Бурцев попытался взять реванш и в обход непосредственного начальства полез наверх. Всякого, кто знакомился с обстоятельствами событий в Зубцовске, охватывало чувство брезгливости, ужаса и ошеломления, ибо все это отдавало явным каннибализмом. В воздухе словно витал запах серы. Бурцеву дали по шапке за несоблюдение субординации и срочно командировали на Кавказ – можно сказать, сослали, как ссылали во все времена бунтарей.
Наденька и пальцем не пошевелила…
В бывших союзных республиках вовсю заработали мясорубки межэтнических конфликтов и войн, так что Бурцев успел лишь несколько раз допросить араба по фамилии Марджан – типичного подставного, нанятого кем-то провезти в Саудовскую Аравию набор сувениров, и установить почерк ювелира, оковавшего золотом череп. Им оказался тульский мастер, можно сказать, безработный Левша, за небольшие деньги взявшийся инкрустировать человеческие останки. Он ничего не скрывал и даже не таился, когда работал, совершенно не задумываясь, откуда взялся череп, а мало ли какие прихоти бывают у вчерашних нищих и сегодня разбогатевших людей? Пришел человек, принес материалы, половину заплатил вперед и дал очень короткий срок, оговорив сумму премии за скорость. Так что пришлось трудиться днем и ночью, тайно от заказчика привлекая к этому делу других мастеров: слишком долго и нудно было выстригать из сусального золота непонятные буковки для надписи на лобной кости – поистине ювелирная работа. Сувенир получился замечательный, так что заказчик остался доволен, а это самое главное для настоящего инкрустатора. Что потом с ним было, куда его повезут, мастера не интересовало, но он с удовольствием согласился опознать этого человека, если ему покажут, и два часа подсказывал художнику, когда тот составлял фоторобот.
Курьер Марджан наверняка знал больше, и его следовало бы пустить в оперативную разработку, но тут и начались командировки на Кавказ. И три года пролетели как один день, заставив Бурцева забыть о могиле старца в Зубцовске и о его голове, поскольку впереди маячили горы черепов, как на знаменитом полотне Верещагина.
Политики уже давно расписались в собственном бессилии, перестали даже латать дыры, хотя какие-то высокопоставленные чины, сбившись в пугливые команды, под прикрытием спецназа еще гоняли специальные рейсы в Степанакерт будто бы налаживать переговорный процесс с враждующими сторонами и, отсидев какой-то срок в горных санаториях, улетали назад, однако генеральная прокуратура еще пыталась обуздать расползающуюся войну, и бригады следователей по особо важным делам метались по всему Карабаху, возбуждая десятки уголовных дел по фактам убийств азербайджанцами армян и наоборот, за незаконное хранение оружия, захват госсобственности, чужого жилья и так далее. Но уже было ясно, что пожар ничем не сдержать, ибо сюда, в горную область, был заброшен теми же политиками тлеющий уголь междоусобицы, раздуваемый всеми сторонами конфликта.
