Анастасия Коробкова - Космическая странность
Он стоял очень прямо, однако такая поза не казалась напряженной, скорее, она воплощала краткий, за секунду до стремительного выпада, покой, и излучала силу, которой можно было заслониться от любой угрозы. На нем тоже была форма: черный с золотой отделкой комбинезон, плотно прилегавший к телу и целиком закрывавший даже шею. На Земле он всегда носил что-то подобное: темные брюки с темными же футболками либо свитерами, облегавшими его крепкую фигуру, и я подозревала из-за безошибочности его реакций, что он был способен получать информацию об окружающем всей поверхностью тела, воспринимая исходящее от живых существ тепло или даже биотоки. «Самый проницательный и самый непроницаемый».
Уже тогда, несколько земных лет назад, когда был сделан этот снимок, Капитан-Командор обладал задатками абсолютного лидера — того, присягнув которому, можно забыть о собственных потребностях и безопасности, потому что, во-первых, он заботится обо всем, а во-вторых, жить его стремлениями и борьбой гораздо интересней. Возможно, на мое восприятие статичного изображения наложился опыт общения с живым Капитаном-Командором, ведь это был единственный человек, которому я сама безусловно подчинялась, признавая его верховенство, но думается, что дело вовсе не в этом. Он, сила во плоти, на всех действовал так, что ему верили и без сожаления отдавали свои жизни.
Итак, посреди зала в нематериальной форме находилась «инопланетная братва» полным составом.
— Первое и единственное сейчас поколение самой малочисленной, но удивительной гуманоидной расы, сотворенной энергией звезд, — с восторженным придыханием сказал капитан. — Вашей расы, Ася.
Ахинея. Было время, когда я мечтала поменять всех своих братьев на Капитана-Командора, но не серьезно же, а именно потому, что такие мечты никогда не сбываются!
— Почему вы так решили? — только и смогла спросить я.
— Ваши возможности намного превышают человеческие, — уверенно ответил капитан. — Кроме того, к гуманоидам дети звезд относятся лишь внешним обликом, и если вы пожелаете проверить строение собственного организма с помощью нашей техники, я думаю, вы быстро во всем убедитесь.
Неожиданное предложение, что и говорить.
— А Денис? — нашлась я. — Его возможности мало уступают моим, почему же вы не считаете его тоже этим… дитем звезд?
Капитан великодушно простил мне допущенную в волнении лингвистическую ошибку и широко улыбнулся:
— Ваш друг уникален. Еще никому не удавалось вживить в человеческое тело протоэлемент. Мы надеемся на его поддержку в разрешении этой загадки.
Денис сделал вид, что ничего не услышал, а я погрузилась в беспокойные размышления о том, как бы помягче развенчать заблуждение гостеприимных хозяев относительно сущности моей «природы», с досадой отметив, что «потомки землян» унаследовали от предков оптимистичное, игнорирующее все законы логики, пренебрегающее здравым смыслом стремление принимать желаемое за действительное.
Изображения Командующих, расплывшись в воздухе, исчезли.
— Внимание! — крикнули от пульта, и один из находящихся у стеновых плит поднял руку. В звучании этого короткого слова дважды настолько явно прогремел тревожный набат, что смысл дальнейшего даже для нас, гостей, был очевиден. — Третий сигнал боевого протокола! Рекреационный сектор перекрыт флотом Конфедерации!
Глядя на лица находящихся рядом людей, я видела, как резко их покинула авантюрная надежда, и насколько примитивно глупыми они считают себя за то, что позволили ей существовать.
— Они не могут контролировать весь сектор, — довольно быстро взяв себя в руки, сказал капитан. — Ищите свободные входы!
Все, и мы с Денисом тоже, быстро встали из-за стола, после чего тот в компании стульев быстро ушел в пол.
— Готовность к режиму невесомости.
Видимо, слово «готовность» вовсе не означало, что все взлетит немедленно, а лишь что может взлететь в любой момент, потому что никто не бросился пристегиваться или держаться за стену.
— Слишком мала вероятность благоприятного исхода, — сказал капитану помощник и кивнул в мою сторону.
Капитан посмотрел на меня долгим взглядом.
— Если вы считаете, что я могу вам помочь, — не вытерпела я, — то скажите, что, хотя бы, можно предпринять!
Он сделал отрицательное движение головой.
— Нет, Ася. У нас были связаны с вами обширные планы, но реализоваться они могли только в отдаленной перспективе. Сейчас вы не готовы ни возглавлять нашу армию, ни представлять наше сообщество перед другими.
Ого! Да меня, оказывается, ждала головокружительная карьера. Не стоит, думаю, прямо сейчас объяснять, что «обширным планам» не суждено сбыться ни в коем случае.
— Малые корабли Конфедерацию не заинтересуют, — подсказал второй помощник. — Пилотировать поможет кскривса.
— Есть дальние проходы, — донеслось от пульта.
— Заложить координаты в блок задач малых кораблей! — приказал капитан. — Дикому Сердцу Из Лесной Чащи подойти на мостик!
Кскривса появился мгновенно и замер, ожидая указаний.
— Вам надо выбираться отдельно, — сказал капитан, и его взгляд скользнул с меня на Дениса. — Намерения Конфедерации нам не известны, однако слишком велик риск, что в них входит полное уничтожение нашей армии, и я не вправе подвергать этому риску вас. Очень рекомендую обратиться за поддержкой к Капитанам. Дикое Сердце Из Лесной Чащи будет сопровождать вас. Он не сможет управлять кораблем — конструкция не рассчитана для органов кскривсы, но он знает теорию и научит вас.
Последовала пауза, не означавшая ничего — ни извинений с сожалениями, ни страха, ни прощания.
Мы с Денисом молча подошли к кскривсе, который тут же встал и направился к выходу. Не оборачиваясь, мы вышли за ним.
В коридоре он перешел на бег, и мы тоже. Воздух корабля уже был насыщен тревогой настолько, что проходившие мимо секунды ощущались кожей и кололи пятки. Коридор показался слишком длинным.
Оглянувшись на нас, Дикое Сердце Из Лесной Чащи свернул в боковой проход, и в этот момент уменьшилась гравитация. Не резко, в течение примерно секунд пятнадцати, и только благодаря этому мы не пробили стену лбами. Из стен, пола и потолка тут же повылезали широкие скобы, которыми мы с Денисом незамедлительно воспользовались, чтобы изменить направление движения.
За поворотом кскривса нырнул вниз, то есть в то, что было бы низом, если бы это не утратило значение в невесомости. Пол при этом, естественно, разверзся, открывая широкую шахту, подсвеченную тревожным зеленым мерцанием. Цепляясь за перекладины лестницы, мы двинулись вглубь корабля и скоро оказались в огромном помещении, разделенном не доходящими до верха перегородками на отсеки.
