Виктор Бурцев - Гималайский зигзаг
— Какой цинизм! Неужели все нынешнее молодое поколение так погрязло в материализме? Отвратительно! К. тому же, да будет тебе известно, бездельник, что Тадж-Махал построен не из кирпича…
Гор только фыркнул. Он уже пытался прошлым вечером разубедить отца, но тщетно. Сегодняшнее плохое настроение было только отзвуком вчерашнего обширного скандала, который потряс семейство Енски.
…Такое бывало и прежде, но Енски-младшему все-таки удавалось вначале вставить слово-другое в Ниагару красноречия профессора, потом плавно перевести монолог в диалог, а затем, хоть и не всегда, даже переубедить своего почтенного родителя. Но на этот раз вышло иначе — и много хуже. Раскрасневшийся, вошедший в раж профессор обвинил Гора в предательстве интересов науки и семьи, в космополитизме, в нежелании думать головой и в потакании своему обострившемуся либидо. Гор внезапно для самого себя взорвался и тоже высказал отцу если не все, то очень многое. К счастью для них обоих, Енски-младший все-таки не окончательно потерял над собой контроль, да и профессор вовремя заткнул уши — способ, применявшийся им еще во время ссор с матерью Гора.
В результате отец с сыном недобро косились друг на друга все утро и весь день до прихода Акаша. Профессор винил во всем лейбористов, Объединенную Европу, большевиков и Элизабет МакДугал с ее силиконовыми прелестями, а Гор, в свою очередь, изрядно злился на отца, искренне не понимая причин такой ненависти к красивой, хотя и несколько взбалмошной девушке.
Акаш появился где-то через час. На этот раз он даже не соизволил постучать в дверь.,
— Радуйтесь! — воскликнул он с порога. — Мы не полетим, мы поедем в Сринагар. На поезде.
— Но ведь это займет много времени! — удивился профессор. — Поезд! Девятнадцатый век! Трубы Иерихонские, мы же месяц ехать будем!
— Ну не месяц, — улыбнулся Акаш. — Зато гораздо, гораздо безопаснее!
— Безопаснее? — скривился Гор. — Ваши индийские дороги на весь мир славятся! То у вас корова на рельсы забредет, то машинист уйдет в нирвану… Безопаснее?!
Акаш согласно закивал.
— Конечно, молодой сагиб, конечно. Коровы не так часто заходят на рельсы, там ведь нет травы! Это все западная пресса, которой не по душе успехи нашей великой страны. Неужели вы думаете, что самолет лучше? Все эти люди, которые летают на самолетах, совершенно, совершенно сумасшедшие! Равно как и пилоты, и стюардессы, и бортмеханики… Правильные люди не отрывают ног от земли!
— Почему? — поинтересовался профессор, до этого, казалось, не обращавший внимание на разговор.
— Потому что самолет — это не волшебная божественная вимана. Самолет, — Акаш понизил голос, словно сообщал что-то тайное и даже неприличное, — это железная машина, которая летать не должна.
— Но ведь летает… — хмыкнул Енски-младший.
— О-о-о!.. — Акаш закатил глаза. — Это просто майя! Иллюзия, не более. А когда она развеется, как мираж над раскаленным песком, самолет упадет, и все эти сумасшедшие погибнут. Верьте мне, я знаю о чем говорю, мой друг учился в авиастроительном институте. Между прочим, в Англии. Он-то мне все это и рассказал. Благоразумные люди ездят поездом.
— Но ведь поезда тоже иногда сходят с рельсов! Особенно ваши, индийские.
Акаш посмотрел на Гора с искренним сожалением.
— Но ведь вы же откажетесь ехать до Сринагара на повозке!
И не дождавшись ответа, обратился к профессору:
— Кстати, нам потребуются деньги, о щедрый сагиб. Все поезда забиты до отказа, поэтому нужно уговорить одного чиновника…
Енски нетерпеливо фыркнул и выдернул из бороды волосок — первый за день.
— Это понятно! Но ты узнал, где поселилась эта мерзавка?
Улыбка Акаша стала поистине неотразимой.
— Конечно! И раз добрый сагиб завел разговор на эту тему… Мои друзья в Сринагаре с большим восторгом узнали о том, что такой достойный человек, как вы, отправился на помощь нашей несчастной стране, чтобы отвести подлый удар и спасти наши культурные ценности от разного рода проходимцев. Но, к сожалению, не все индийцы так хорошо разбираются в тонкостях и стремлениях благородной души. За сведения, так необходимые вам, мои друзья вынуждены были сделать ряд дорогостоящих подарков. К сожалению, это отвратительный факт, с которым нам приходится мириться. Дух человека слаб, подвержен многочисленным соблазнам, к тому же влияние растленной западной цивилизации. Этот Голливуд…
Говоря это, Акаш расстроенно качал головой, цокал языком и сопровождал свои слова такой изысканной мимикой, что даже Гор на мгновение посочувствовал страдающему под игом Голливуда великому индийскому народу.
— Друг мой! — прочувствованно воскликнул Енски-старший. — Мой верный товарищ по борьбе за чистоту науки! Поверь, я компенсирую все расходы, связанные с этой миссией. И даже больше!
— О сагиб! — Акаш даже подпрыгнул при этих словах. — Ваша доброта не знает границ, не знает границ! В дорогу, не будем терять ни секунды…
«Отец явно сошел с ума, — невесело размышлял Гор, трясясь и истекая потом на верхней полке старого, почти что антикварного вагона. — Жаль, я не сообразил это еще в Лондоне! Он просто сдвинулся. Одиночество, всякие университетские неприятности и жара. Эта чертова жара!..»
Молодой человек перевернулся на бок, ему показалось, что по вагону прокатился из конца в конец веселый ветерок.
«Нет, майя, иллюзия, как говорил этот проходимец Акаш. — Гор снова упал на спину, морщась от прикосновения к коже мокрой простыни. — Подлый индус, грязный тип… И почему отец так ему верит? Даже если он сошел с ума… Обычно он не доверял так, с первого взгляда, всяким проходимцам. И что это с ним, ведь не старый еще человек?»
Гор задумался и с некоторым неприятным удивлением понял, что не может вспомнить, сколько отцу лет.
«Все, дожили… — рассудил он. — В Англии я точно знал, что у меня есть отец, нестарый еще профессор, пусть чудак, но крепкий мужчина, полвека всего… Да, совершенно верно, три месяца назад был юбилей! Разве это возраст — пятьдесят лет? А тут, что я вижу тут? Выживший из ума старик доверяет каким-то проходимцам, рассказывая им все, что знает… Зачем? Почему? Это проклятая жара, в этой безумной стране… Это она губит его. И заодно меня…»
Гор вытер со лба холодный пот. Хотелось немедленно вспомнить, спросить у отца — и что происходит, и сколько ему лет. Увы, места им достались в разных купе, и не будить же профессора подобным вопросом!
«Я уже не помню, сколько отцу лет, чего же удивляться тому, что он не прислушивается к моим словам и советам? — Резонно заключил он. — Это жара… Ничего, все будет хорошо, только бы вернуться домой. Институт, вечеринки, холодный мартини. И отец снова станет сам собой. Только бы вернуться! Ну ничего, отца я в обиду не дам, Бетси… Бетси сама себя не даст в обиду, а деньги… Кажется, отец тратит не свои, а те, что прислал этот благодетель. Ну и ладно!»
