Лев Квин - В те дни
К счастью, полицейский останавливается на середине моста. Постояв, он поворачивает обратно. Наверное решил, что ему послышалось.
Мы оба с облегчением вздыхаем. Но что же теперь делать? Чем писать? Виктор предлагает самый простой выход.
— Пальцами!
Это очень неудобно. Приходится страшно перегибаться и, повисая в самой неудобной позе, вырисовывать пальцами чуть ли не метровые буквы. Хорошо ещё, что у Виктора хватает сил, чтобы удерживать меня в таком положении. Теперь продвигаемся гораздо медленнее. То и дело останавливаюсь, чтобы передохнуть. Уже на востоке занимается заря, а до конца ещё далеко…
— Скорее, скорее, — торопит Виктор. — Нас увидят.
Тороплюсь изо всех сил. Лицо наливается кровью, в ушах стоит звон. Но время бежит ещё скорее. Когда заканчиваю последнюю букву, совсем уже светло. Удивительно, что нас ещё до сих пор не заметили.
— Ещё только восклицательный знак и всё!
Снова свешиваюсь с перекладины… и вижу прямо под собой запрокинутую кверху голову полицейского.
— Слазьте! Живо! — приказывает он. — А не то… Раздаётся сухой щелчок винтовочного затвора.
Нечего делать. Если не слезть, он будет стрелять. Спускаемся с перекладины на ферму, потом на перила. Слышу горячий шёпот Виктора:
— Я вырву у него винтовку, а ты беги…
— Не дури, — отвечаю ему. — Сейчас должны подойти ребята.
И вот мы стоим на мосту перед блюстителем порядка. Его маленькие, злые глазки впиваются в наши лица.
— Что вы от нас хотите? — говорю ему вызывающим тоном. — Почему угрожаете нам оружием?
Полицейский хлопает белесыми ресницами. Он не привык к такому тону. Я продолжаю наступать:
— Попробуйте только тронуть. Тогда вам не снести головы! Сейчас сюда придёт Красная Армия.
Ого! Я попал в самую точку. У полицейского широко раскрываются глаза и отвисает нижняя челюсть. Он опускает свой карабин.
— Что? Что такое? — заикаясь, спрашивает он. — Красная Армия? Какая Красная Армия?
Вот как! Значит, он ничего не знает.
— Нам сказали, что коммунисты готовят восстание к сегодняшнему утру, — совсем растерявшись, продолжает полицейский. — А Красная Армия… об этом я ничего не знаю.
— Да, да! Красная Армия! — торжествует Виктор. — Теперь народ вам покажет! Крышка вашему царству! За всё ответите!
— Да что вы, ребята… я… я… ничего плохого не сделал, — бормочет полицейский в полном замешательстве.
Теперь я с особой остротой ощущаю радость и гордость за Красную Армию, за нашу Красную Армию. Какая же у неё сила, если одна только весть о её приходе приводит в смятение врагов!
Со стороны города доносится многоголосый шум. Из прилегающих к мосту улиц выходит большая группа людей, за ней вторая. Ещё, ещё, ещё… Группы сливаются в одну мощную колонну демонстрантов. Впереди трое мужчин несут огромный флаг. Красный флаг!
Вот и дождались мы светлого часа. Вышел на улицу трудящийся люд, настоящий хозяин страны. Идут встречать армию-освободительницу рабочие предприятий города. Идут их жёны и дети. Идут крестьяне с пригородов. Идут мастеровые, ремесленники. Идёт молодёжь. Идут без конца. Мост гудит под ногами тысяч демонстрантов.
Вот и наши: Лия, Суровый… Счастливые, улыбающиеся лица. Мы с Виктором присоединяемся к колонне. Нас радостно приветствуют друзья.
— Где же это вы пропадаете? — спрашивает Суровый. — Шли бы с нами, видели бы, как улепётывали айзсарги.
Оказывается, вооружённые ульманисовцы пытались не пропустить демонстрацию к мосту. Но разве можно удержать поднявшийся народ! Получилось наоборот. Самим фашистам пришлось спасаться бегством.
В голове колонны кто-то оборачивается и замечает приветственную надпись. В золотых лучах утреннего солнца ярко сверкают буквы: «Да здравствует Красная Армия».
— Смотрите, смотрите! Вот молодцы!
— Славно встречает наш город Красную Армию.
— Это, наверное, комсомольцы! — несутся возгласы.
И вдруг всё смолкает. В наступившей тишине явственно слышится рокот моторов. Они!
Не чувствуя под собой ног, бросаюсь вперёд к повороту дороги. И вот передо мной могучие боевые машины. Как яркие костры пламенеют на их бортах красные звёзды. Танки! Советские танки!
Кончилась ночь. Над моей родиной встаёт утро свободы.
