Григорий Гребнев - Пропавшее сокровище. Мир иной
— Зачем вы взяли его с собой, месье? — кинув недовольный взгляд на старика, спросил Джейк по-французски.
— У него все монастырские ключи, товарищ Богемский. Это здешний апостол Петр, — посмеиваясь, ответил Кортец.
— Вы забыли, что я сотрудник Музейного фонда, месье. Я отберу у него все ключи и пошлю его к черту, — холодно сказал Джейк.
— Это будет ваш второй глупый поступок, товарищ Богемский, — продолжая путь и не оглядываясь, произнес Кортец.
— А какой был первый?
— Письма на Ордынке. Они ничего нам не дали, но, наверное, уже пустили по нашему следу какого-нибудь сыщика.
— Чепуха!
— Дай бог, товарищ Богемский, чтоб это оказалось чепухой. Но с этим конвоиром мы не привлекаем ничьего внимания.
Кортец подошел к воде. Озеро, потревоженное легким ветерком, поблескивало мелкой сверкающей рябью и торопилось к монастырю, как толпа паломников, но на берегу путь ему преграждали гладко отшлифованные многопудовые валуны.
— Спросите его, откуда эти камни, — обратился к Джейку Кортец.
Джейк пожал плечами: вопрос казался ему праздным. Но все же он перевел его, безразлично глядя в тусклые, блуждающие глаза старика.
— Оттуда… — кивнул старик на высокие крепостные стены монастыря и добавил, с усилием выговаривая каждое слово: — Монахи бросали их… на головы… на головы иностранным гостям…
— Ого! — не дождавшись перевода, весело воскликнул по-французски Кортец. — Вы чувствуете, товарищ Богемский, какой камень бросил в мой иностранный огород этот мельник из оперы «Русалка»?
Старик внимательно смотрел на Кортеца из-под своих седых, нависших бровей:
— Что сказал… этот господин? — спросил он, обращая взгляд на Джейка.
— Он говорит, что вы похожи на мельника из оперы «Русалка», — презрительно ответил Джейк.
Старик заклохтал, как глухарь на току. Он смеялся и тряс лохматой головой.
— Какой я мельник?! Я ворон здешних мест! — сердито сказал он, внезапно оборвав смех.
Джейк и Кортец переглянулись.
— Любопытно… — после долгой паузы произнес по-французски Кортец и зорко вгляделся в старого сторожа.
— Этот столетний пень, оказывается, кое-что смыслит в операх и даже умеет острить.
Джейк уже поглядывал на старика настороженно и подозрительно, но тот не обращал ни на него, ни на Кортеца никакого внимания. Усевшись на один из валунов и сняв рыжий сапог, он принялся перематывать бурую вонючую портянку.
— М-да… странный старик, — тихо сказал Джейк.
— Думаю, что не всегда он носил портянки… — резюмировал Кортец и прибавил не совсем уверенно: — Как по-вашему, товарищ Богемский, не понимает ли он наши с вами разговоры?…
Джейк еще раз внимательно поглядел на старика и ответил Кортецу, на этот раз по-английски:
— А черт его знает! Надо проверить.
— Продолжайте говорить по-французски и не обращайте на него внимания, — также по-английски предложил Кортец и тут же перешел на французский: — Итак, товарищ Богемский, вам довелось вчера услышать здесь, в монастыре, интересную лекцию профессора Стрелецкого о поездке Ивана Грозного в Сиверский монастырь в 1557 году?…
— О да, месье!.. — с большой готовностью подтвердил Джейк. — Профессор Стрелецкий очень живо описывал своим молодым друзьям визит Грозного в этот монастырь.
— А зачем приезжал сюда царь Иван Грозный? — с наигранным любопытством спросил Кортец, искоса наблюдая за сторожем.
— Он привез сюда и запрятал в монастыре какие-то книги, месье…
Тем временем дед Антон уже переобул один сапог и готовился взяться за вторую портянку, но валун, на котором он сидел, видимо, показался ему неудобным. Он встал и, выбрав другой камень, круглый, как исполинский череп, пристроился поближе к Джейку.
— Профессор собирается искать здесь книжный клад Грозного? — спросил Кортец.
— Да, месье… — ответил Джейк. — Несмотря на свой почтенный возраст, это очень энергичный ученый.
— Прошу вас, товарищ Богемский, спросите старика, слыхал ли он что-нибудь о посещении Грозным Сиверского монастыря и о книжном кладе, — попросил Кортец.
Джейк обратился к сторожу и перевел ему вопрос Кортеца.
Старик посопел еще с минуту и, глядя в сторону, пробурчал:
— Всякое говорят… Старые люди сказывали… был тут клад… да вывезли его потом…
Кортец и Джейк переглянулись:
— Кто вывез? — живо спросил Джейк.
Старик подумал, шевеля мохнатыми бровями.
— Царь Борис вывез… — сказал он наконец. — Годунов… Сказывают, был тот царь человек умный… начитанный… и тайну про монастырский клад знал…
— От кого знал? — уже с беспокойством спросил Джейк.
— А это… вам надо бы… у него спросить… — глухо сказал старик, отводя взгляд в сторону.
— Что вы думаете об этой версии? — спросил Кортец, обращаясь к Джейку по-английски и забывая при этом, что он, иностранный турист, русского языка до сих пор не должен был понимать.
— Чепуха! — воскликнул Джейк также по-английски и быстро встал с травы. — Старик повторяет какую-то болтовню. А кроме того, он, по-моему, ненормальный.
— Ну, это не ваша идея, — насмешливо сказал Кортец. — Старик сам объявил себя «вороном здешних мест»…
Неожиданно Кортец и Джейк вновь услыхали глухариное клохтанье. Они с удивлением поглядели на старика. Содрогаясь и покачиваясь на своем валуне, он смеялся и показывал скрюченным пальцем на озеро:
— Рыбешка… глупая… выплеснулась… а баклан ее… хватил на лету. Хе-хе-хе!..
Иван и Анастасия
Близилась ночь. Солнце ушло из монастыря и собиралось заночевать где-то за дальней гладью Сиверского озера. Но его багровые лучи еще струились из-за зубчатых стен и дремлющих сторожевых вышек, похожих на дозорных старинного московского войска…
Профессор Стрелецкий присел на гладкий камешек посреди темно-зеленой лужайки между двумя маленькими церквушками и прислушался. Он подумал, что вот эта тишина когда-то ушла отсюда на картины Нестерова с ясноглазыми лесными отроками, а сейчас вернулась вновь.
Рядом со Стрелецким стояли Тася и Волошин. Они тоже слушали эту чарующую тишину, вдыхали сладкие и горькие запахи трав, следили за меркнувшим заревом заката. Но они не видели того, что видел на этом холме старый профессор.
Стрелецкий заговорил тихо и торжественно, как сказитель древних былин…
…По реке по Шексне, с Волги-матушки
Встречь воде, меж лугами зелеными
Выгребают суда государевы,
Идут барки высокие, новые,
Пологами цветными прикрытые.
В тех судах, расписных по-владимерски,
Едет царь-государь к Белу-озеру,
Князь великий Иван свет Васильевич.
Беззаботное солнышко божие
С неба светит высокого…
День веселый, и светлый, и радостный,
Что ж не радостен царь с поезжанами,
Молодыми князьями-боярами?
Почему государь запечалился?…
…Он сидит на скамье призадумавшись,
Уронил молодую головушку…
Плачет горько царица Настасий
Над царевичем юным Димитрием,
Во пути от истомы преставшимся…
Царь приехал в обитель далекую,
Обнял он Симеона игумена,
Испуская слезу не единую…
…Под священное пение иноков
Положили во гробик царевича
И в предтеченской церкви покоили,
Что как дар по рожденьи Ивановой
Государем Васильем поставлена…
Стрелецкий умолк. Он глядел на маленькую церковь Иоанна Предтечи, высившуюся на холме среди юных, радостных берез.
