Андрей Валентинов - Страж раны
Они отошли на несколько шагов, так, чтобы часовой не мог их заметить, а затем худая смуглая рука указала вперед, сделав характерный рубящий жест. Арцеулов вновь кивнул — ему показывали, что тропа надежно перекрыта. Затем рука указала на Арцеулова, и неизвестный поднял вверх один палец.
Ростислав задумался, сообразил и поднял в ответ три пальца — его спрашивали, один ли он. Теперь кивнул незнакомец, показав назад. Еще не веря в удачу, Арцеулов знаками пытался пояснить, что им нужно обойти пост, но человек в желтом балахоне прервал его, вновь показав на тропу. Капитан минуту подумал, а затем решился и пошел обратно, на всякий случай не выпуская из рук карабин. Незнакомец, словно тень, шел рядом, время от времени бросая на Арцеулова короткие взгляды, словно пытаясь увидеть что-то очень важное…
Между тем Косухин и Валюженич совместными усилиями разобрались в сущности мудреной науки «акэолоджи». Степа уже знал, что Тэд занимается поисками каких-то загадочных «артефактов», причем ищет их как на земле, так и под землей, если надо, — с риском для собственной головы. Один из «артефактов» Тэд даже продемонстрировал, достав из мешка тщательно завернутую в полотно рукопись на непонятном твердом материале. Косухин осторожно потрогал край манускрипта и долго не мог понять разъяснений Валюженича, пока тот не произнес «Му!», продемонстрировав пару рожек над собственным лбом. До Степы, наконец, дошло, он внимательно осмотрел пергамент и даже высказал собственное мнение, что это не «Му», а скорее «Бе-е-е».
Тэд как раз прятал рукопись обратно в мешок, когда Степа толкнул его в плечо и схватил карабин. По тропе возвращался Арцеулов, но не один, а с каким-то желтым и бритым…
Капитан сделал успокаивающий жест, но Косухин, сжимая оружие в руках уже соскользнул с уступа на тропу. Тип в желтом балахоне Степе отчего-то сразу не понравился. Правда, в последний момент Тэд успел произнести свое обычное «Оу!» и добавить «Монк!», однако ясности это не внесло.
— Впереди пост, — сообщил капитан, кивая на тропу. — Днем не пройти. Вот, встретил…
Неизвестный внимательно поглядел на Степу, сложил ладони на груди и быстро поклонился.
— Здрасьте, — сдержано отреагировал Косухин. — И чего дальше?
Арцеулов хотел пояснить, но тут вниз спустился Тэд, волоча с собой мешки. Он шлепнулся на тропу, вскочил и подошел прямо к незнакомцу. К удивлению остальных, Валюженич тоже сложил ладони на груди, поклонился и заговорил на каком-то непонятном языке. Монах поклонился в ответ, некоторое время внимательно слушал, затем заговорил сам.
Арцеулов и Степа слушали, не понимая, уловив лишь знакомое слово «Шекар-Гомп». Очевидно, речь шла о монастыре.
— Это буддийский монах, — заявил наконец Тэд. — Его зовут Цронцангамбо…
— Как? — поразился Арцеулов.
— Цронцангамбо. Так звали знаменитого тибетского короля, который правил в VII веке и ввел здесь буддизм. Цронцангамбо был монахом в Шекар-Гомпе…
— Мужики! — не выдержал Степа. — Я ж не понимаю ни фига!
Ростислав быстро перевел, правда имени монаха повторить не решился.
— Сейчас монастырь захвачен какими-то разбойниками, — продолжал Валюженич. — Они там что-то делают… я не понял, что именно. В общем, он приглашает нас с собой. У них там какое-то убежище…
— Вот еще! — вскинулся Степа. — А чего это он такой добрый? Чего это он решил помочь?
Тэд перевел вопрос. Монах улыбнулся — одними уголками губ — а затем четко и ясно произнес: «Хан Гэсэр!»
— Оу! — воскликнул Тэд.
Степа и Арцеулов переглянулись.
— Хан Гэсэр! — повторил монах и указал на рог, торчавший за поясом у капитана.
— Ошибся, батя! — покачал головой Степа. — Это нам командир Джор подарил.
Монах, услыхав имя Джора, кивнул.
Валюженич переспросил что-то у Арцеулова, тот ответил, затем повернулся к Косухину:
— Монах считает нас посланцами Гэсэр-хана. Помните, Богораз рассказывал…
— Ну… Но это же сказки! А Джор…
— Джор — настоящее имя Гэсэра. Тэд говорит, что «Гэсэр» — титул, вроде «кесаря»…
Для Косухина все это было излишне сложно, но он решил не спорить.
По тропинке шли вчетвером — монах и Арцеулов впереди, Степа и Тэд — чуть сзади. Валюженич то и дело произносил «Оу!», о чем-то напряженно размышляя. Степа был настороже и даже снял карабин с предохранителя.
До поста оставалось метров сорок, когда Цронцангамбо остановился, жестом дав понять, что они прибыли на место. Арцеулов удивленно осмотрелся — сзади шумела речка, а впереди — неприступная скала. Монах вновь улыбнулся, затем положил ладонь на небольшую выемку в каменном утесе. В то же мгновение сквозь камень зазмеилась трещина, и огромный валун без звука отъехал в сторону, открывая низкий темный проход.
— Чердынь его! — только и смог произнести Косухин. — Ну, дают!
Остальные не могли вымолвить и этого. Брови Тэда поползли вверх, и он чуть слышно присвистнул. Арцеулов лишь вздохнул.
Монах полюбовался произведенным эффектом, а затем указал на вход.
— Ну что, красный командир, — усмехнулся капитан, — рискнем?
— А чего? — Степе не хотелось показать себя трусом. — А с удовольствием! Как, Тэд?
Валюженич подмигнул Степе, показал большой палец, и первым шагнул через высокой каменный порог. Монах подождал, покуда все войдут, затем достал из-за камней старинную масляную лампу, зажег ее, после чего вновь прикоснулся к каменной двери. Огромная глыба бесшумно закрыла проход. Все четверо оказались в узком каменном туннеле, освещаемом неярким светом горящего масла…
Сначала шли по ступенькам — Арцеулов насчитал их двенадцать, а затем туннель пошел ровно, понемногу расширяясь. Стало заметно теплее. Из глубин горы шел поток теплого воздуха. Косухин уже не удивлялся балахону монаха, — здесь и вправду можно ходить без полушубка.
— Оу! — внезапно произнес Тэд, останавливаясь и глядя куда-то в сторону.
Все остановились. Цронцангамбо что-то негромко произнес и поднес лампу поближе. Тут уж и Степа не смог удержать удивленного возгласа, а Ростислав выдохнул воздух и быстро перекрестился.
В каменной стене зияла ниша. Небольшая — не выше полутора метров, и неглубокая. Ничего необычного в этом каменном углублении не было, если бы не то, что находилось в нем.
Там был человек. Неяркий свет лампы позволял увидеть лишь лицо с закрытыми глазами, — лицо старика, — покрытое множеством морщин. Человек сидел, сложив руки на груди, на нем не было ничего, кроме небольшой набедренной повязки. Монах поднес лампу поближе. Свет упал на худое изможденное тело с выпиравшими сквозь коричневую пергаментную кожу ребрами…
