Луи Буссенар - Приключения в стране тигров
— Слишком мало. Нельзя ли разогреть старушку посильнее?
— Это уже опасно.
— Необходимо делать хотя бы четырнадцать.
— Прибавку может дать течение.
— Лоцман, на что мы можем дополнительно рассчитывать?
— На две мили в час, хозяин.
— Превосходно. Вперед! Вперед!
Шлюпка понеслась на всех парах. Поршень лихорадочно работал, винт бешено вертелся, из трубы клубами вылетал густой черный дым, тянувшийся по реке на целую милю. Каюта трещала; котел, казалось, вот-вот лопнет.
Через двенадцать часов после выхода из Мидая шлюпка уже подходила к Рангуну. Бреванн торопливо отыскал глазами «Голубую Антилопу». Судно стояло под парами, на фок-мачте развевался флаг отплытия.
Громким продолжительным «ура!» была встречена долгожданная шлюпка. Телеграмма хозяина взволновала весь экипаж.
Андре проворно взобрался на борт яхты, сердечно поздоровался в кубрике[44] с капитаном и увел его в свою каюту.
Через двадцать минут он вышел, переодетый в костюм для визитов.
— Значит, вы попытаетесь получить поддержку у английского губернатора? — спросил его капитан.
— Я желаю, по крайней мере, иметь гарантию его нейтралитета. Англичане воображают себя передовыми борцами за цивилизацию и при случае не прочь поддержать белых против цветных. Если они согласятся заступиться за Фрике, то он конечно же будет спасен. Но пусть хотя бы не вмешиваются, если мне придется бомбардировать Мандалай.
— А если не пожелают сделать ни того, ни другого?
— Тогда я все-таки буду атаковать бирманскую столицу, чтобы спасти друга. Через два часа вернусь. Ждите меня.
Шлюпка высадила Андре на причал, и неутомимый путешественник поспешил в губернаторский дом, расположенный неподалеку. Миллионер, известный спортсмен и владелец прогулочной яхты был немедленно принят.
Бреванн коротко объяснил, как и для чего он прибыл в Бирму, и быстро перешел к злоключению с парижанином. На этом месте губернатор его мягко остановил:
— Мне знакомо это дело. И даже думаю, что осведомлен о нем лучше вас. Жизнь вашего друга находится в большой опасности.
— Я так и думал, ваше превосходительство, — поклонился Андре. — И прежде, чем совершить самую отчаянную попытку его спасти, решил сначала обратиться к вам с просьбой о заступничестве и поддержке.
— Увы, сэр! Это совершенно невозможно.
— Ваше превосходительство!
— Случай исключительный. Замешаны религиозные чувства народа, традиции его культовых обрядов. Будь что-нибудь другое, я бы непременно заступился. Но правительство британской короны отличается величайшей терпимостью в вопросах вероисповедания. Скажу больше: оно энергично поддерживает свободу всевозможных культов.
— Послушайте, ваше превосходительство! Ведь хотят казнить европейца, француза, цивилизованного человека только за то, что он убил дикое животное.
— Священное животное, имейте в виду. А это большая разница. Вопрос тупиковый. Мы не можем осложнять отношения с этими фанатиками. Ваш друг так или иначе совершил преступление: он помешал выполнению религиозного обряда, официально признанного нашим правительством.
— Но, сэр, ведь это произошло не в ваших владениях, а в независимой Бирме.
— О! Эта независимость призрачная, иллюзорная. Ведь и наши подданные исповедуют тот же самый культ.
Бреванн понял, что ничего не добьется.
— Хорошо, — нахмурился он. — В таком случае буду действовать сам.
— Как представитель английской королевы, я вам содействовать не могу, но как европеец — всей душой желаю успеха.
— Очень благодарен вашему превосходительству. При вашем благосклонном нейтралитете надеюсь на успех, — почтительно склонился Андре.
— Мой нейтралитет, сэр, еще благосклоннее, чем вы думаете, — улыбнулся губернатор. — Ваши действия, уверен, вызовут большое потрясение в этой разложившейся империи, отчего наша политика только выиграет. Можете взять у нас все, что только потребуется: съестные припасы, оружие, уголь. Кроме того, сэр, могу вам дать отличную карту города Мандалая, составленную нашими инженерами. Все это вам понадобится для бомбардировки. Ваш друг заперт в пагоде, где живет Белый Слон. Его казнь назначена через неделю, в день праздника коронации императора. Это донесли мои агенты. До свидания, сэр. Торопитесь.
— Еще раз благодарю вас, ваше превосходительство, — заторопился Бреванн. — За неделю Фрике будет освобожден, или я сам погибну.
Через полчаса шлюпка заняла свое место на палубе яхты. Лоцман встал у руля. «Голубая Антилопа» пошла вверх по Иравади.
Владельца на яхте ждал сюрприз.
Капитан отлично понял из его телеграммы, что нужно предпринять. Слова «понадобится весь наличный экипаж, даже больше» объяснили ему суть дела. Морской волк сейчас же распорядился нанять в гавани двадцать молодцов, свободных от предрассудков. Такими молодцами, готовыми за деньги служить кому угодно, и по большей части довольно усердно, кишат обыкновенно все портовые города.
Капитан предупредил: будут хорошо платить и досыта кормить, но расстреляют в случае неповиновения.
На яхте новобранцы держались корректно, хотя вид имели весьма разношерстный — настоящий сброд.
Бреванн одобрил действия капитана, назначил каждому двести франков в неделю и обещал еще столько же, если парижанин будет освобожден.
Такая же сумма была назначена и всем членам экипажа сверх жалованья.
Слова Андре вызвали громовое «ура!».
Капитан был в восторге. Оставшись с Бреванном наедине, он разоткровенничался:
— С такими головорезами, сударь, можно отважиться на всякий риск.
— Я твердо надеюсь на успех. Франсуа Гарнье[45] взял Тонкин, имея при себе сто двадцать человек. Отчего бы нам не овладеть бирманской столицей, имея под руками сорок отважных молодцов!
ГЛАВА 16
Легенда об Аломпре. — Мертвый город. — Столица и ее стены. — Двор в трауре. — Взвод кавалерии. — Землетрясение. — Первый пушечный выстрел. — Динамитная петарда и тековая дверь.
«Антилопа» имела малую осадку, но продвигалась все-таки с трудом. Команда опасалась многочисленных отмелей и перекатов, образовавшихся на Иравади за период сухого сезона. Медленное движение изводило Андре, но в то же время он понимал, что нужна осторожность, потому что, если яхта сядет на мель, — все погибло.
Готовясь к возможной бомбардировке города, Бреванн тщательно осмотрел свою четырнадцатимиллиметровую пушку. Все оказалось в порядке. Он было собрался снова накрыть ее просмоленным чехлом, как вдруг увидел внутри его препротивную ящерицу, взиравшую на француза холодными неподвижными глазами.
