Десмонд Бэгли - Золотой киль
Все мои рассуждения имели смысл только при одном условии: пьяный Уокер не рассказал о золоте. Если же рассказал, то и рассуждать нечего — беды не миновать.
Мы бросили якорь в Гибралтаре и провели там целый день, глазея на берберийских обезьян и искусственные пещеры. Затем попали в Малагу и до тошноты наслушались цыганской музыки. На второй день нашего пребывания в Малаге, когда мы с Уокером, как все добропорядочные туристы, отправились к цыганским пещерам, я обнаружил, что за нами следят. Усатый молодой человек с нездоровым цветом лица сидел в отдалении, когда мы закусывали в уличном кафе; он мелькнул на стоянке яхт, аплодировал исполнителям фламенко во время нашего посещения цыган.
Я ничего не сказал своим спутникам, но убедился, что правильно оценил возможности Меткафа. Наверняка у него есть друзья в каждом средиземноморском порту, и он, вероятно, сидел в Танжере, как паук в паутине, принимая телефонограммы из тех мест, где мы появлялись. Возможно, он знал не только наш маршрут, но и наши расходы до последней песеты.
Единственный выход — вести себя как ни в чем не бывало и надеяться, что ему надоест за нами следить и он в конце концов оставит свои подозрения.
В Барселоне мы пошли на бой быков. К тому времени я уже развлекал себя тем, что угадывал людей Меткафа, Вычислить их при желании не составляло особого труда, на этот раз наблюдателем оказался молодчик высокого роста с острым подбородком.
Я с полным основанием считал, что если кто и попытается ограбить «Санфорд», то это непременно будут друзья Меткафа. Разнесется слух, что он за нами охотится, и мелкая рыбешка оставит яхту в покое. Я нанял на судно сторожа, который явно не внушал доверия — по лицу было видно, что он родную бабушку продаст за десять песет, и мы втроем отправились на бой быков.
Перед уходом я позаботился о тщательном камуфляже: набросал ложную смету расходов по устройству судостроительной верфи в Испании, положив ее вместе с ворохом технической документации; оставил на виду предположительную схему нашего маршрута вплоть до Греции, перечень адресов людей, которых надо посетить. С точностью до миллиметра определил расположение каждой бумажки.
Когда мы вернулись, сторож доложил, что все было спокойно, я расплатился, и он ушел. Но бумаги оказались сдвинутыми со своих мест, в запертую кабину кто-то входил, несмотря на присутствие сторожа… а может быть, и благодаря его присутствию. Интересно, подумал я, сколько ему заплатили, и, главное, поверил ли Меткаф в то, что мы — самые обыкновенные путешествующие бездельники.
Из Барселоны мы пошли через Лионский залив в Ниццу, не заходя на Мальорку из-за нехватки времени. Опять я вел свою игру, обходя судостроительные верфи, и опять вычислил наблюдателя Меткафа, но на сей раз совершил ошибку: сказал обо всем Курце. Тот раскипятился.
— Почему не сказал раньше? — пристал он ко мне.
— Что бы это изменило? — отбивался я. — Все равно мы ничего сделать не можем.
— Не можем? — удивленно переспросил он и смолк.
Ничего особенного в Ницце не произошло. Место приятное, если у вас нет срочных дел где-то еще, но мы там задержались, чтобы сделать нашу легенду более убедительной, а затем проплыли несколько миль до Монте-Карло — места паломничества всех туристов.
В Монте-Карло я остался на яхте, а Курце с Уокером сошли на берег. Никаких дел, кроме обычной уборки, у меня не было, и я расположился в кокпите, наслаждаясь ночным покоем. Курце и Уокер отсутствовали долго. Когда они вернулись, Уокер показался мне необычно молчаливым. Когда Курце спустился вниз, я спросил Уокера:
— Что случилось? Язык проглотил? Понравилось тебе в городе?
Уокер мотнул головой в сторону трапа, по которому только что спустился Курце.
— Он кого-то пришиб.
Я похолодел.
— Кого?
— Парня, который следил за нами весь день. Курце вычислил его. Мы позволили этому типу ходить за нами до темноты, а потом Курце завел его в глухой переулок и избил.
Я вскочил и ринулся вниз. Курце промывал на кухне разбитые костяшки пальцев.
— Значит, ты все-таки дорвался! Тебе обязательно надо пускать в ход свои идиотские кулаки, головой ты работать не можешь. Ты даже хуже Уокера. У него хоть оправдание есть — он больной человек.
Курце удивленно посмотрел на меня:
— В чем дело?
— Я слышал, ты кого-то избил.
Курце посмотрел на свой кулак и усмехнулся мне в лицо.
— Он больше никогда не побеспокоит нас — месяц в больнице ему обеспечен.
Бог мой, он еще гордился собой!
— Ты же все испортил. — Я старался говорить сдержанно. — Мне только-только удалось подвести Меткафа к мысли о нашей непричастности к темным делам. Теперь ты избил его человека, и он убедится, что не напрасно подозревал нас — что у нас действительно есть какие-то тайные замыслы. С таким же успехом ты мог позвонить ему и сказать: «У нас тут на подходе золото, приезжайте и заберите». Ты же дурак!
Лицо Курце потемнело.
— Никто не смеет так говорить со мной.
Он поднял кулак.
— Я смею. И если ты хоть пальцем до меня дотронешься, можешь распрощаться с золотом. Ты не поплывешь ни на этом, ни на другом, даже самом паршивом судне, и Уокер помогать тебе не станет — он люто ненавидит тебя. Ты ударишь меня — и исчезнешь навсегда. Ты можешь избить меня, давай, пожалуйста, но за такое удовольствие заплатишь чистых полмиллиона.
Такой разговор назревал давно.
— Паршивый англичанишка, — сказал он.
— Ну, давай, бей. — Я приготовился встретить удар Курце.
Он явно передумал драться, но угрожающим жестом вскинул руку.
— Берегись, мы с тобой еще разберемся!
— Ладно, разберемся потом, но до тех пор командовать буду я. Понял?
Его лицо снова потемнело.
— Никто мной командовать не будет, — прорычал он.
— Хорошо, тогда мы отправляемся назад по тому же маршруту — Ницца, Барселона, Малага, Гибралтар. Уокер поможет мне управиться с яхтой, а ты на него можешь не рассчитывать, он для тебя палец о палец не ударит.
Я повернулся, чтобы уйти.
— Подожди, — сказал Курце, и я остановился. — Так и быть, — прохрипел он, — но берегись, когда все закончится, черт побери, будешь ходить и оглядываться.
— Но до тех пор командую я?
— Да, — сказал он угрюмо.
— И ты выполняешь мои приказания?
Курце сжал кулаки, но сдержался.
— Да.
— Тогда получай первое: ничего не предпринимать, не посоветовавшись со мной.
Я уже поднимался по трапу, когда меня осенила одна идея, и я опять спустился.
— Хочу предупредить: не вздумай что-нибудь затевать против меня и Уокера, в противном случае тебе придется иметь дело не только со мной, но и с Меткафом. Буду рад отдать Меткафу твою долю, если еще что-нибудь натворишь. И в целом мире не найдется такого места, где ты сможешь укрыться от Меткафа.
