П. Севастьянов - Искатель. 1967. Выпуск №2
— Осмотреться в отсеках! Наладить аварийное освещение!
В темноте послышалась возня, мутным желтым пятном вспыхнул аварийный фонарь.
В центральном посту было девять человек. Десятый, гидроакустик, лежал на спине, лужа крови широким кругом расплывалась у его головы.
— Что с ним, боцман? — Мертв, ударился головой о тумбу.
— Вызывайте остальные отсеки. Старпом, обстановку?
Все отсеки молчали. Через несколько часов, когда уже сомнений не было, что в живых остались только эти девять, командир обратился к морякам:
— Мне нечего скрывать от вас, положение безнадежное, — он обвел взглядом сидящих вокруг людей. — Выйти наверх могут только двое. Берег недалеко, глубина небольшая. Пойдет оператор и еще кто-нибудь из оставшихся шести. Мы со старпомом не в счет. Так, помощник?
— Так точно, командир, мы не в счет.
— Воздуха очень мало, поэтому следует поторопиться, решайте сами, кто пойдет еще.
— Я тоже не в счет, — голос оператора прозвучал глухо, — я старше всех по возрасту, да и плакать обо мне некому. Все мои родные погибли, расстреляны фашистами. Да и, кроме того, я не только не умею обращаться с этой вашей штукой, — он кивнул в сторону водолазного костюма, — но и плавать-то толком не умею.
— Дорогой мой, вы гражданский человек, а мы моряки, это наша служба, — командир положил руку на плечо оператора.
— У всех сейчас одна служба. Вот и будем делать вы свое дело, а я свое. У меня еще осталась пленка. Дайте только побольше света. Весь, какой есть.
Дышать становилось все труднее. Кровь горячими волнами стучала в висках. В глазах начали рябить мелкие розовые искорки. Люди слабели. Неизвестно откуда в лодку просачивалась вода. Решили: наверх пойдут два самых молодых матроса. Начали готовить все для выхода.
— Теперь я сниму вас, каждого в отдельности, — аппарат застрекотал, — жаль, мало света. Ну, да что-нибудь получится.
Когда все было готово, документы и пленку уложили в резиновый мешок и отдали уходящим.
— Попрощаемся, — моряки обнялись. — Ну, счастливо, прощайте, братцы.
Матросов подняли в камеру, завинтили люк. Только прерывистое свистящее дыхание людей нарушало тишину. Дали воду. Через несколько минут на поверхности моря черными шарами показались две головы. Холодный и чужой берег был близко, но еще ближе и холоднее была морская вода.
В просмотровом зале сидело всего несколько человек.
— Можно начинать? — спросила ассистентка.
— Начинайте, — режиссер закурил и молча взял за локоть сидевшую рядом пожилую женщину.
На вспыхнувшем экране показались чуть запорошенные снегом сопки, подводная лодка, матросы, транспорт. Затемнение…
Прямо в зал с экрана смотрел молодой офицер. Ворот его кителя был расстегнут, капельки пота бусинками блестели на потемневшем лице, тонкая черная струйка крови ниточкой вилась от носа к подбородку. Ему было трудно дышать. Немного помолчав, словно всматриваясь в зал, он начал говорить. И сейчас же из репродуктора раздался голос сидящего в углу с микрофоном преподавателя школы глухонемых… — …Родные мои, все, кто доживет до победы… Мы выполнили свой долг, — моряк перевел дыхание. — …Сын мой, я не знаю, хорошим ли я был отцом, за семь лет я, может быть, просто еще не научился им стать… Но я знаю, что был хорошим сыном… сыном своей Родины… Тебе не в чем упрекнуть меня, ведь я не виноват, что ты остаешься только с мамой… Прощай…
На экране, сменяя друг друга, говорили уже другие. На белом полотне появился совсем молодой матрос. На щеке его чернело масляное пятно. Он тоже что-то говорил и вдруг… улыбнулся. Детской, открытой и немного застенчивой улыбкой…
Режиссер сидел, откинувшись в кресле, обнимая вздрагивающие плечи матери. Все его тело как в лихорадке трясла дрожь. Но теперь он знал, что фильм будет.
Завершающий кадр великого подвига и мужества был найден.
Николай ЛЕОНОВ, Георгий САДОВНИКОВ
МАСТЕР[2]
Глава X. ЕЩЕ О МАРГАСОВЕ
Свои симпатии Леонид сразу отдал Маркову. Тот был энергичным детективом, и на него было любо-дорого посмотреть. Но Михеев был кое в чем прав. Леонид это понял с полуслова.
— Я отправляюсь сейчас же, — сказал он деловито.
— Ни пуха ни пера, сынок, — благословил Михеев.
Это было настолько сентиментально, что Леонид даже не нашелся, что сказать в ответ.
— Спасибо, — на это только его и хватило.
Он взял рабочий адрес Маргасова и сел в маршрутный автобус.
Он вылез на Дорогомиловской и вошел в ворота торговой базы, где работал грузчиком Маргасов.
— Из милиции? — спросил директор базы.
Леонид изобразил на лице крайнюю степень удивления — почему именно из милиции?
— Из милиции потому, что он канул. Нет его, прогульщика, третий день, а то и поболее, — объяснил директор.
— Может, он болен?
— Куда там. Пьет, бездельник. Вся зарплата на дне бутылки, а семья пропадай от голода. Недаром жинка сбежала с дитем в охапке. Если он пьет, кому еще нужна его характеристика? Единственно милиции. Ей он разве и интересен.
— Все-таки я из жилуправления. Он на учете у нас. На квартиру. И тут подходит очередь. Вот мы и смотрим — достоин Маргасов квартиры? — начал было Леонид.
— А как же: достоин вполне. Трудится, понимаете. Такой серьезный мужик, — сказал директор, поднимаясь.
— Маша, ты отстукай товарищу из управления, а я пошел, — сказал директор машинистке.
— А то, что он слабоват на водку… Тут уж все мы грешны, — сказал директор фамильярно, уже находясь в дверях.
— Я сейчас, посидите. У меня почти готово. Только простукать фамилию, и все, — подбодрила машинистка заскучавшего Леонида и достала заготовленный бланк.
Леонид скис — стоило стараться. Заряд изобретательности пропал впустую. Он пошарил по карманам.
— Покурю во дворе.
— Можно и здесь. Я люблю табачный дым. Это очень приятно, — сказала машинистка.
— Надо беречь здоровье. Дышите воздухом почище по возможности, — пожурил Леонид и вышел в коридор.
Бухгалтер находился в самом конце. Здесь можно узнать и кое-что посущественнее, если строго ведется учет. Но прежде он почитал пожелтевшую стенгазету и выбрал еще пару фамилий.
— Из горкома профсоюза, — представился Леонид старшему бухгалтеру.
Тот возился с просторным, как скатерть, разграфленным листом и кивнул не глядя.
— Нас интересует сдельный заработок ваших рабочих. Мы выборочно взяли троих: Иванова, Маргасова и Петрова, — сказал, усаживаясь.
