Андрей Коробейщиков - Пустенье
– Теперь господа, когда мы знаем друг друга, я сообщу вам о цели нашей встречи. Дело в том, что я пригласил вас собраться у меня для предварительного обсуждения неких отдельных элементов обширной программы, которая ляжет в основу Доктрины Информационной Безопасности Российской Федерации. Наша встреча не является официальной, и поэтому мы затронем на ней ряд моментов, которые будут несколько выбиваться за границы этой Доктрины, но тем не менее актуальность этих моментов станет для вас очевидна в ходе дальнейшей нашей беседы. Здесь неслучайно собрались специалисты в области информации, потому что основной темой нашего разговора будет разработка большой программы по информационно-психологическому обеспечению национальной безопасности страны. Я имею в виду столь актуальную для Российской Федерации тему, как Информационное противостояние, или, попросту говоря. Информационные войны.
Все присутствующие молча переглянулись между собой. Мельников выдержал небольшую паузу и, окинув собеседников взглядом, произнес:
– Как вы понимаете, несмотря на то, что встреча наша является неофициальной, я имею самые широкие полномочия для ее проведения. Речь также пойдет о психологической безопасности политической элиты страны и геополитической стратегии нашего государства.
***
Белый Яр
Автомобиль медленно катился по узкой тропинке, засаженной с обеих сторон колючими зарослями малины. Она выбивалась из-за невысоких заборчиков, огораживающих основательные деревенские дома, и нависала прямо над пыльной земляной дорогой, единственной в деревне. Санаев вглядывался в буйную зелень, скрывающую за собой жилища, пытаясь разглядеть разыскиваемый дом. Наконец он остановил машину около ажурного забора, выкрашенного в зеленый цвет, и вылез из салона, махнув Анне рукой.
Сад, по которому они шли, был очень аккуратным и ухоженным, несмотря на невероятно обильную растительность. Все было посажено с таким вкусом и расчетом, что казалось, на участке не было обычных грядок, а был только один большой и живой Организм, живущий своей загадочной жизнью: косматый крыжовник плавно переходил в красную смородину, за которой возвышались яблони, груши и ореховые деревья. Пучки моркови удивительно гармонично сочетались с высокими побегами лука и укропа. Облепиха красиво переплеталась светло-зелеными листьями с небольшим вишневым садиком, соседствующим с развесистым кустом жасмина. Все жило и дополняло друг друга, составляя единую, поразительно красивую композицию, законченную и в то же время постоянно меняющуюся и динамичную.
– Вот это да, – восторженно прошептала Анна, удивленно оглядываясь по сторонам, – сделать такую прелесть из обычного садового участка. Он и вправду колдун!
Санаев, улыбаясь, вел ее к большому деревянному дому, заросшему вьюном и декоративным плющом. Он стоял в березовой роще, укрытый сверху пологом из веток, нависающих прямо над остроконечной крышей с
торчащей из нее белым поленом печной трубой. На открытой веранде, так же плавно переходящей в застекленную разноцветными стеклышками лоджию, их ждал невысокого роста человек. Как показалось Анне, он был еще не стар, столько уверенности и силы было в его коренастой фигурке. Но когда они подошли поближе, то оказалось, что волосы хозяина дома были основательно выбелены сединой, а кожа на лице была выдублена загаром и покрыта тонкой сеточкой морщин. Старик приветливо улыбался им, и Анна поняла, что он их ждал, потому что на нем была ослепительно белая рубашка и светлые брюки, подходившие не для повседневной носки в деревенском быту, а для праздников или встречи гостей.
– Анна, познакомься, это Данилыч, – Сева пожал старику загорелую руку и пропустил вперед жену.
– Данилыч – это отчество, а как ваше имя? – девушка с интересом смотрела на улыбчивого хозяина дома, а тот в свою очередь внимательно разглядывал ее.
– Это не имеет значения, – голос у него был тихий, но низкий, с хрипотцой, наполненный, как показалось Анне, какой-то потаенной глубиной и силой, – для того чтобы привлечь мое внимание или обратиться ко мне, вполне подойдет «Данилыч».
– Всеволод много рассказывал о вас.
Старик как-то ехидно хмыкнул и хитро посмотрел на Санаева.
– Дочка, он не мог рассказать тебе многого просто потому, что ровным счетом ничего не знает обо мне.
Санаев смущенно кивнул. А Анна рассмеялась и, хитро прищурившись, прошептала:
– Он мне говорил, что вы колдун.
Данилыч рассмеялся, словно ребенок, хлопнув себя обеими руками по коленям.
– Что ты, красавица, ну посмотри на меня. Какой из меня колдун? Это у Севки страсть такая, везде магию искать. Он мне все мозги с этим колдовством выел. У нас же сейчас мода пошла: как только седой дедок из глухой деревеньки – непременно колдун! Хорошо еще, что соседи эти бредни не слышали, сплетнями да просьбами замотали бы.
– Неправда! – Анна обвела рукой садовый участок. – Такой сад только колдун мог вырастить!
Данилыч просветлел, как будто эта тема была для него одной из наиважнейших и приятных. Было видно, что сад на самом деле является его гордостью.
– Это да! Сад у меня редкий! Каждый листочек своей жизнью живет, каждый кустик. У меня каждое дерево свое имя знает. Я вас потом познакомлю. А пока давайте в дом проходите, что на пороге-то топтаться. Я стол накрыл, сейчас пообедаем с дороги.
Стоило приезжим зайти на веранду, как сотни солнечных лучей разного цвета, проникая сквозь мозаику застекленного витража, закружили гостей в калейдоскопе вспыхнувших ярким салютом огней. Приезжие восхищенно смотрели друг на друга, испытывая примерно схожие чувства: покой, жуткий интерес и ощущение чего-то грандиозного впереди. Дом Данилыча напоминал им сказочный дворец доброго волшебника, не доступный для сил зла, безраздельно властвующих за аккуратным, выкрашенным в зеленый цвет забором.
После обеда они сели в уютные плетеные кресла на веранде вокруг небольшого круглого стола, на котором стояли стаканы в старомодных подстаканниках и небольшой стеклянный заварочный чайник, наполненный отваром из листьев смородины, малины, вишни, мяты и жасмина. В ответ на вопрос, что их привело сюда на этот раз, Санаев рассказал хозяину дома обо всех злоключениях, произошедших с ними за последние несколько дней. По ходу его рассказа старик молчал, попивая из граненого стакана горячий ароматный напиток, и задумчиво смотрел на разноцветный витраж, переливающийся на солнце всеми цветами радуги. По его лицу невозможно было отследить его эмоциональную реакцию на услышанное, хотя Анна и пыталась сделать это незаметно. Ее до сих пор не покидала мысль о том, что Данилыч был очень близким знакомым Максима Коврова, который почему-то рисовался ей в воображении не каким-то конкретным человеком, а угрожающим темным силуэтом. Подобное отношение было вызвано скорее всего тем фактом, что она практически ничего не знала о Коврове. Ее беспокоила эта его нелюдимость и то влияние, которое этот человек оказал в свое время на Всеволода и на все движение дуэнергов. И, конечно, налицо была банальная и неуловимая ревность, которую Анна очень тщательно скрывала в себе, пряча ее в самые потаенные области своего сознания.
