Густав Эмар - Сожженные Леса
— Мне кажется, вы пришли сюда по делу?
— Вы угадали, — отвечал Валентин, показывая тяжелые тюки с мехом.
— Прекрасно, вы спешите?
— Очень, — отвечал Валентин.
— Так идите за мной.
— Извините, — сказал Валентин, — я и сам знаю дом, но мне хотелось бы иметь дело с самим мистером Гроло.
— Это невозможно, — возразил человек в черном, — мистер Гроло очень занят.
— Черт возьми, мистер Клевермак, вы это мне говорите всякий раз, когда прихожу сюда.
— Подождите же, — отвечал тот, рассматривая Валентина. — Я вас теперь узнал: вы французский охотник по имени Искатель следов. Полагаю, что мистер Гроло может принять вас.
— Он должен принять меня, — сказал коротко Валентин. Обращение человека в черном совершенно изменилось: грубые и резкие манеры обратились в изысканную вежливость.
Поклонившись охотнику, он отворил маленькую дверь и исчез.
Отсутствие его не продолжалось более пяти минут.
Он появился снова и сделал охотникам знак следовать за ним.
Они прошли несколько комнат, пока человек в черном не остановился перед одной дверью, возгласивши торжественно: «Мистер Валентин Гиллуа, мистер Курумилла!» Дав им пройти и затворив за ними дверь, он снова исчез.
Оба охотника очутились в комнате, меблированной с грубой роскошью и отсутствием вкуса, чем отличаются американцы.
Мистер Гроло был мужчина высокого роста и не старше тридцати пяти лет. Черты лица его были выразительны, насмешливы, а красный цвет кожи свидетельствовал о невоздержанной жизни.
Отец его был одним из первых колонистов Литл-Рока; в то время когда город был простым фортом, он составил себе состояние меховой торговлей, которая по наследству перешла к сыну, слывшему за первого богача в городе.
В то время когда путешественники вошли к мистеру Гроло, он сидел на кресле, задрав ноги на великолепное из палисандрового дерева бюро и держал в руках номер «Демократа».
Появление охотников не заставило его переменить положение. Он слегка поклонился в их сторону и, указав им рукой на кресла, сказал:
— Вы позволите?
Валентин поклонился, положив тюк на пол; Курумилла сделал то же самое; они сели — Валентин на кресло, Курумилла на ковер.
Прошло несколько минут молчания; мастер Гроло откинул свою газету, взял с бюро кусок дерева и нож и, поместившись снова на кресле, принялся с ожесточением строгать дерево; скоро от него остались только щепки, лежавшие по обеим сторонам кресла.
— Однако ж вы редко посещаете Литл-Рок, мистер Валентин, — прервал он молчание. — Разве вы позабыли ваших друзей?
— Нет, мистер Гроло, я слишком люблю своих друзей, чтобы забыть их: если вы так редко меня видите, то причиной тому вы сами.
— О! Вы, кажется, шутите.
— Ничуть, мистер Гроло.
— Так я не понимаю.
— А между тем ничего не может быть проще: вы так свирепствуете в окрестностях города, что испуганная дичь разбежалась во все стороны. А тридцать лет тому назад на этом месте, где мы с вами теперь сидим, охотились на великолепных медведей. Теперь же нужно сделать по крайней мере пятьдесят лье, чтобы их встретить.
— Это правда, но что делать? Это в порядке вещей. Мир создан для человека. Цивилизация неумолима: она имеет свои законы, которые никто не может преступить; тем хуже для рас, которых она уничтожает: вина лежит только на них самих. Они не исполняют цели своего назначения и потому должны быть уничтожены.
— Да, мистер Гроло, — отвечал грустно Валентин, — я сам знаю, что это так, и вы, американцы, стараетесь оправдать ваше варварство по отношению к первоначальным владельцам этой земли тем, что это не люди, а дикие животные; но меня, вы знаете, в этом не убедите. Итак, с вашего позволения мы переменим разговор.
— Не сердитесь, не сердитесь, мистер Валентин: мы слишком дружны, чтобы из-за шутки поссориться. Я знаю, что вы очень любите индейцев.
— Этого я не скрываю: я люблю индейцев за их доброту и благородство. На их слово можно всегда положиться.
— Довольно… довольно, мистер Валентин. Напрасно я стал про это говорить с вами. Не сердитесь же на меня: мы с вами старые друзья.
— Да, это правда, мистер Гроло, вы были еще очень молоды, когда я вас видел в первый раз.
— Я часто об этом вспоминаю: наша первая встреча произошла при обстоятельствах, которые никогда не забываются. Без вашей помощи, я уверен, мне бы пришлось хлебнуть, против желания, воды Арканзаса; и потому вы можете рассчитывать на меня. Мое сердце и кошелек принадлежат вам — в том порука слово американца.
— Ваша дружба мне дорога: я не сомневаюсь, что она искренна.
— В добрый час, — сказал, смеясь, американец. — Что же вы принесли там мне, — продолжал он, указывая на тюки. — Вероятно, что-нибудь ценное?
— На этот раз — да, — отвечал, смеясь, Валентин. — Мы охотились за Ванкувером.
— Вот как! И для меня сохранили всю добычу вашей охоты?
— Я сдерживаю всегда свое слово. Разве у нас нет договора?
— А что это за меха?
— Две дюжины синих лисиц, три дюжины горностая, пять дюжин бобров и девять шкур серого медведя.
— Боже мой! Вы ничего не делаете вполовину и если появляетесь редко, то зато, когда приходите, приносите отличные меха. Не привести ли нам сегодня наши дела в порядок? Ведь у меня ваших денег сто сорок тысяч долларов.
— Поберегите мои деньги и деньги моего друга, мистер Гроло. В ваших руках они более в безопасности, чем в наших. Нам нужны только снаряды. Порохом и пулями мы доставляем себе все необходимое.
— Как вам угодно, мистер Валентин. Вам приготовят определенное количество снарядов. Довольно ли этого?
— Совершенно.
Мистер Гроло нажал пуговку электрического звонка; почти в ту же минуту отворилась дверь и на пороге появился слуга.
— Велите приготовить немедленно двадцать фунтов пороха, десять фунтов свинца и две переносные аптечки со всеми принадлежностями. Попросите еще мистера Дигваля прийти на минутку ко мне.
Когда затворилась дверь, мистер Гроло обратился к Валентину.
— Вы сделаете честь отзавтракать со мной?
— Благодарю, — отвечал охотник, — но нам невозможно остаться: важные дела требуют нашего присутствия до заката солнца за тридцать миль отсюда. В следующий раз, даю слово, воспользуюсь вашим приглашением.
— Только с этим условием я вас отпускаю.
— Положитесь на меня.
В этот момент дверь отворилась и появился мистер Дигваль, первый приказчик торгового дома.
— Вы требовали меня, сэр? — сказал он, почтительно кланяясь своему хозяину.
— Да, сэр, потрудитесь сделать опись этого товара, находящегося в этих тюках. Стоимость же его вы припишете к капиталу мистера Валентина Гиллуа и мистера Курумиллы, его друга.