Елена Негва - Меняя завтрашний день
Казнь, однако, была своего рода праздником.
Но праздник сегодня не состоялся — огонь вдруг распространился вокруг помоста, стремглав запрыгав по деревянным настилам улиц, перекинулся на близлежащие деревянные дома, обмазанные глиной, танцуя на соломенных крышах. В толпе началась паника, обезумевшие люди бросились врассыпную к своим домам, тесно стоявшими друг к другу, в страхе за близких и надеясь спасти уцелевшее в возникшем пожаре нажитое имущество, ведь дом можно было отстроить вновь.
В создавшемся переполохе никто не заметил, как от одного из столбов метнулась в сторону от помоста и стремительно бросилась наутёк фигурка невысокой женщины, оставив позади себя полыхающий хворост на помосте и десять уже чернеющих женщин, у которых понемногу начинали подгибаться колени и руки.
Как правило, после того, как официальные лица расходились по домам, слуги продолжали поддерживать огонь до тех пор, пока от костра не оставался один лишь пепел. Палач должен был тщательно сгрести его, а затем рассеять под эшафотом или в каком-нибудь другом месте, чтобы впредь ничто больше не напоминало о богохульных делах казнённых пособников дьявола.
Вскоре об этой казни забыли — тела казнённых женщин обратились в пепел, в котором уже невозможно было определить, кому он принадлежал — всё превратилось в сплошную бурую массу и от неё через некоторое время избавились в процессе восстановления деревни после пожара.
Глава 11
Арктика, октябрь 2001 года
Снежный буран недолго бушевал над скованными первыми снегами просторами: летящий с неба снег, не успевая достигнуть стылой земли, вновь и вновь беспокойно взмывал в небо, чтобы с нарастающей яростью обрушиваться снежными лавинами на приземистые постройки, окружающие вертолётную площадку и прилегающие к ней ангары. Однако вскоре распогодилось, синоптики пообещали четыре солнечных дня и перелёты снова возобновились.
Алекс разглядывал пожелтевшие от времени газетные вырезки, налепленные на обоях в кабинете начальника вертолётной площадки, пока следователь и сам хозяин кабинета негромко переговаривались в коридоре. Начальник вертолётной площадки — лысеющий, небольшого роста усатый мужчина в помятом костюме, чьими основными обязанностями являлся контроль за порядком на взлётной полосе, жаловался на рабочих, которые, по его мнению, не слишком добросовестно относились к уборке мусора и арматуры с полосы, прорубанию и выкорчёвыванию растительности, главным образом, ивняка, упрямо прораставшего каждое лето через стыки между бетонными плитами, которыми была выложена взлётная полоса.
Небольшое окошко кабинета выходило на вертолётную площадку, где готовились к отправке два вертолёта Ми-6 и их экипаж в составе пяти человек. Алекс помнил свои перелёты на этом тяжёлом вертолёте — страшно шумный, в довольно-таки плачевном состоянии, но в их компании было весело, и перелёты проходили более-менее сносно, невзирая на то, что частенько вертолёт болтало в воздухе, и Алекс боролся с подступающей тошнотой.
Все винты отчаянно работали, и один из вертолётов никак не мог расстаться с приютившей его землёй, укрытой бетонными плитами. Работая изо всех сил, вертолёт с трудом поднимался над площадкой на полметра и бессильно снижался до тех пор, пока не оттолкнулся от площадки как мяч для пинг-понга и направился на северо-восток, постепенно набирая высоту. Во втором вертолёте, как заметил Алекс, везли два вездехода и группу людей — или геологи, или горняки, решил он, наблюдая за оживлением на площадке.
Наконец-то рядом с ним появился следователь, Виталий Сергеевич Комаровский, обменявшись традиционными репликами и рукопожатием, мужчины разместились в кабинете начальника площадки.
— Сложности испытываем не только мы, — вздохнув, начал следователь, кивнув в сторону ушедшего начальника, — но и другие органы, из-за климатических и географических особенностей края. Не менее четырёх-пяти раз в год у нас непременно возникает ситуация, когда мы не можем попасть на место совершения преступления или чрезвычайного происшествия, например, сложно добраться до оленеводческих бригад. Северная погода — это ещё полбеды, Алексей, хотя со счетов её, разумеется, не сбросишь, учитывая обеспечение безопасности следственной бригады. Но самая большая проблема как была, так и остаётся — это транспорт. Практически во все места можно попасть только вертолётом, однако на все поездки средств не хватает и ничего не остаётся, как только ждать, когда появится возможность добраться туда наземным транспортом. Всё это время, в случае совершения преступления в той же оленеводческой бригаде или отдалённом поселении, где нет даже участкового милиции, мы, используя все возможные каналы связи, разъясняем старшим оленеводам или главам сельских поселений способы и средства сохранения обстановки, которая была на момент совершения преступления.
— А как быть с поисками моей сестры? — нетерпеливо спросил Алекс, напряжённо вглядываясь в пространство за плечами собеседника.
— С твоей сестрой дело обстоит непросто. У нас нет ни сведений о признаках преступления, ни улик, указывающих на то, как и что способствовало её исчезновению. Пока не найдено никаких следов, указывающих на криминальный характер её исчезновения. Мы опросили соседей, осмотрели дом, но нет ни единой зацепки. Ничего. Когда осматривали место происшествия, сам помнишь, осмотр показал, что ценные вещи и деньги не тронуты, все двери были заперты, ваши соседи по дому в тот день отсутствовали, алиби у них имеется. Единственное, что мы знаем — она взяла с собой верхнюю одежду: пальто, шарф и зимние ботинки. Да, не спорю, кажется странным то, что она исчезла неожиданно, можно предположить, что кто-то её добровольно увёл, потому что нигде не было видно следов насилия и борьбы. А ведь это взрослый человек пропал, значит, увести твою сестру могли обманом, например. Сказать, что ты, к примеру, попал в автокатастрофу, провалился под лёд, либо пообещать что-то запредельное, на что мог повестись взрослый человек. Мне это напомнило одну историю, которую я услышал пару лет назад. Точно так же, как и твоя сестра, бесследно пропадали в начале зимы 1930 года все жители одного эскимосского селения на севере Канады. В пустых жилищах остались брошенная одежда и винтовки, составляющие величайшую ценность для эскимосов-охотников. Ни один эскимос не выйдет за пределы селения без винтовки, дающей ему пропитание. Эксперты, приглашённые для расследования этого странного случая, могли констатировать лишь внезапность того, что произошло: на давно остывших очагах стояла забытая там еда, а в одном из жилищ на полу лежала детская куртка с иголкой в ней и неоконченным стежком. Вот так.
