Икста Мюррей - Королева нефритов
— Здоровяк неплохо дерется, — заметил Эрик.
Иоланда махнула рукой.
— Лучше бы ты ушла отсюда. Сейчас я не могу разговаривать. — Она швырнула банку на пол. — Я в трауре, — просто и с горечью сказала она.
— Ты знаешь, что мама пропала? И скорее всего в джунглях?
— Мануэль говорил мне. Жаль.
Говоря это, она смотрела прямо перед собой. Лицо ее похудело и стало более серьезным.
— Что ты говоришь? «Жаль»! Моя мама пропала!
— А мой отец умер. И я больше никогда его не увижу.
— Иоланда…
Она по-прежнему смотрела перед собой непроницаемым взглядом.
— Ты давно выбросила меня из своей жизни, Лола. И даже не представляешь себе, что со мной здесь было.
— Я знаю, — возразила я. — Мой отец…
— Твой отец! — фыркнула она. — Давай не будем приплетать сюда отцов. И матерей. Ведь это твоя мать велела тебе больше мне не писать, верно?
Я провела рукой по глазам.
— Так я и думала.
— Прости меня, — секунду помолчав, сказала я и взяла ее за руку.
У нее были изумрудно-зеленые глаза с черным ободком, но под ними проступили синюшные пятна.
— Я не хочу, чтобы ты прикасалась ко мне, Лола, — сказала Иоланда. — Ни ты, ни кто-либо другой.
Но я ее не отпускала, а она не вырывала руку.
— Ты выглядишь старше, — наконец сказала она и вздохнула.
Ее это тоже касалось; я знала, что в прошлом августе ей исполнилось тридцать три. Наклонившись, я принялась крепко ее обнимать.
— Ох, Иоланда!
— Прекрати! — проговорила она, но по-прежнему не отстраняла меня. На миг я почувствовала, как она прижимается щекой к моей щеке, но так, чтобы никто этого не мог увидеть. — Уходи! — резко сказала она и, взяв меня за плечи, повела прочь, но через секунду уже крепко держала меня за руки и пристально вглядывалась в мое лицо. Ее буквально трясло.
— Мне очень неловко… — вмешался Эрик, прикрывая рукой подбитый глаз. — Я, например, за то, чтобы вернуться в гостиницу. Давайте обо всем поговорим там. Честно говоря, мне очень больно.
— Простите, но кто вы, черт возьми, такой?
— Эрик. — Его правая бровь медленно приподнялась, и я готова была поклясться, что, несмотря на боль, при виде красивого лица Иоланды ловелас вновь ожил.
— Вы — что?
— Я… я… гватемалец.
— Это Эрик, — сказала я. — Гомара. Мой друг.
— Гватемалец? — сказала она, окинув его взглядом. — Вы абсолютно уверены в этом, сэр?
— Что это значит? — расстроился Эрик. Его бровь снова опустилась.
— А то, уважаемый, что вы не очень похожи на гватемальца. Вы выглядите совсем как она — чистейший североамериканец.
— А! Ну, возможно, это из-за контузии.
— Иоланда, моя мама отправилась в Петен за нефритом! — выкрикнула я.
Она равнодушно глянула на меня.
— Ты меня слышишь?
— Прекрасно слышу.
— Она думала, что он может быть там. Талисман. Нефрит!
— Нефрит?
— Нефрит де ла Куэвы.
— Ты имеешь в виду нефрит моего отца?
— Да. Похоже, он был прав. В Сьеррас нашли месторождение…
— О, об этом я наслышана, — холодно сказала она. — Ну и пускай себе ищут. Пусть вообще им подавятся.
— Эти сообщения, вероятно, подтверждают старую легенду, — продолжала я. — Насчет камня. Если мы отправимся в лес искать маму, возможно… возможно, это оправдает твои усилия.
— Хочешь, чтобы я стала твоим проводником. — И она ткнула большим пальцем в сторону бара. — Бери любого из этих пьяниц, они охотно пойдут.
— Никто из них с тобой не сравнится.
— А почему я должна идти? Ты мне заплатишь, да? Деньги меня не волнуют. А что еще ты можешь мне предложить — новую машину? Билет на самолет, чтобы убраться отсюда? — Иоланда закрыла глаза. — Или, может быть, старые добрые времена?
Прошло еще несколько секунд, а я не могла понять, о чем же она меня спрашивает. Лишь гораздо позднее я сообразила, что совершила грубую ошибку, когда не ответила ей.
— Да, это было бы глупо, — наконец заключила она таким язвительным тоном, что я абсолютно уверилась, будто она меня ненавидит; нельзя, нельзя было прекращать переписку!
Оставалась одна-единственная возможность уговорить Иоланду.
— У тебя будет шанс завершить работу отца. — Немного поколебавшись, я начала придумывать. — Я сказала тебе не все. Моя мать кое-что нашла — секретную карту в каких-то испанских архивах. До сих пор о ней никто ничего не знал.
— Ну и что?
— Она указывает точное местонахождение камня. И у меня есть копия. Я тебе покажу, если ты пойдешь с нами.
— Ааа! — прошипела она. — Пытаешься меня одурачить. Нет никакой секретной карты!
— Мы пойдем искать маму и, если хочешь, камень, — умоляюще сложив руки, попросила я. Но уже в следующий миг вдруг почувствовала, что охватившее меня отчаяние выплескивается наружу. — Ты должна мне помочь! Не потому, что ты любишь меня! Не потому, что тебя беспокоит ее судьба! Просто потому, что я дам тебе то, что нужно, — у меня есть карта. Клянусь, я помогу тебе найти этот камень!
Наклонившись, она взяла мою правую руку в свои и с силой прижала к щеке.
— Мой отец, вероятно… Нет, он точно был сумасшедшим. В самом конце жизни. Разве ты не видишь, как мне из-за этого больно? Там нечего искать.
Едва она это сказала, я вновь услышала болтовню посетителей и постоянный неровный гул, издаваемый дедушкой.
— Да нет же… Ты всегда верила в своего папу, — возразила я.
— Я слишком устала, чтобы увлечься этой глупой мечтой, Лола. — Она отпустила мою руку. — Уходи.
И отвернулась. Веселье вокруг кипело, посетители сновали туда-сюда, очередь возле бара быстро росла, постепенно превращаясь в толпу.
— Из меня чуть не выбили все мозги, — ни к кому в особенности не обращаясь, пожаловался Эрик.
— Песню! — потребовал кто-то.
— Песню! Песню!
— Спой нам, Фелипе! Помоги сбросить напряжение — теперь, когда эти подонки ушли.
Взглянув в замызганное зеркало, я увидела, как дедушка улыбается.
— Нет, — сказал он. — Оставьте меня в покое, молодые негодники.
Однако в конце концов они все же уговорили его развернуться на табурете, причем некоторые свистели и ругались, говоря, что не намерены ждать до второго пришествия.
Все тем же неестественным голосом старик начал что-то бормотать, хотя я была так расстроена, что едва понимала его. Толпа немного затихла. Иоланда водрузила свою шляпу на голову.
— Что он делает? — спросила я.
— Меня так ни разу в жизни не били. — Эрик приоткрыл один глаз. — Я нормально держался?
— Да.
— Вы пострадали?
— Да.
— О чем вы меня только что спросили?
