Абдулла Хакимов - Задание на всю жизнь
— Значит, вы из Самарканда! — повторил он. — Неужели вы не слыхали обо мне?
— Отчего же, — рассудительно сказал Мирза, — в Самарканде о вас известно всем. Скажу больше: я даже знаком с вашими детьми…
— Так, так, — кивнул Хайдар Хаджа, вытянув шею и подавшись к Мирзе.
Гостю неудобно было сидеть в крагах. Мирза подождал, когда тот устроится за столиком, а затем продолжал с улыбкой:
— Я вместе с ними играл на улицах…
Драгомана от нетерпения бросало в дрожь, он хотел поскорее услышать от верного человека о своей семье и детях.
— С кем? — быстро спросил он, еще не веря такому совпадению.
Мирза назвал имена его сына и дочерей.
Драгоман перебил его:
— Ох! Как они? Как супруга? — У него теперь не было сомнений, что Мирза действительно виделся с его детьми.
Все были в здравии и благополучии… Садыков рассказал о том, как и где его дети учились, за кого вышла замуж старшая дочь. Привел несколько других подробностей. Казалось, он только вчера виделся с родными этого старого человека во френче и крагах.
Хайдар Хаджа тяжело вздохнул, и его холодные, полуприкрытые веками глаза наполнились слезами. Человек, хладнокровно причинявший столько зла своему народу, сейчас, низко наклонившись, вытирал глаза. Муфтий сочувственно молчал.
— Вот так, друзья, — хрипло воскликнул драгоман, — жестокая жизнь и горькая судьба лишили меня детей, очага, родины… Сделали меня скитальцем. Но, послушав вас, — он внезапно улыбнулся, — я будто вновь увидел своих дочерей и сына. Какие ангелы привели вас сюда? Какими судьбами вы присоединились к нам, скитающимся на чужбине? Какие грехи могут быть у таких, как вы, молодых, чье будущее только начинается!
Хотя последние слова Хайдар Хаджа адресовал Мирзе, они прозвучали как упрек себе, как жалоба на собственную судьбу.
— Испытывать лишения за веру, — несколько раздраженно вмешался муфтий, — предписано всевышним, господин Хайдар Хаджа, и рабу его надобно терпеть!
Он даже покраснел от волнения. Но Хайдар Хаджа, не внимая его поучениям, с упреком покачал головой:
— Прошло столько дней, уважаемый господин муфтий, а вы до сих пор не соизволили познакомить меня с этим юношей!
Садретдинхан сник, виновато пожал плечами и, словно извиняясь, подал чай Хайдар Хадже.
— Милостью аллаха, будем живы-здоровы, — забормотал он, — теперь вы сможете видеться с ним когда угодно. Этот молодой человек, посланный волею всевышнего и судьбой, станет и для вас близким, словно сын родной.
Постепенно беседа вошла в обычное русло, и муфтий, видимо желая продолжить начатый еще в мечети разговор, спросил:
— Вы почему-то интересовались нашими людьми в «Дашт-и-Туркман»?[28]
Драгоман многозначительно взглянул на Мирзу. Муфтий, перехватив этот взгляд, улыбнулся:
— Не тревожьтесь! Можете говорить спокойно. Фархад свой человек, он стал моей правой рукой…
Хайдар Хаджа вновь почувствовал себя почти свободно. Если бы ему не мешали краги! Как неудобно в них сидеть!
— На днях был в нашем консульстве… — начал Хаджа.
Мирза не сразу понял, что речь идет об английском консульстве в Мешхеде.
— Господин майор Хамбер поручил мне важное задание, — продолжал между тем драгоман. — Найти для его выполнения подходящего человека среди туркестанских эмигрантов — дело трудное. Но я разыскал одного русского инженера, которого нужно переправить через границу. Мне необходима ваша помощь: я думаю, вам нетрудно найти проводника-туркмена, хорошо знающего дорогу через границу.
Муфтий давно понял, чем вызван визит Хайдар Хаджи.
— Я как раз собираюсь послать Фархада в Кучан и Буджнурд. Он все и подготовит…
— Это было бы очень хорошо… — обрадованно потер руки гость.
Теперь Хайдар Хаджа стал посещать мечеть не только по пятницам. Он неожиданно появлялся в худжре муфтия и в обычные дни. Текли медлительные часы долгих бесед, и драгоман все больше проникался доверием к новому молодому другу, порой изливая перед ним свои горести.
Этого гостя нужно было слушать, запоминая каждое слово.
— Чего только не вытерпела моя бедная головушка! — откровенничал Хаджа. — Я лишен возможности делиться с семьей и детьми своими мыслями, не могу облегчить душу. Хочу хоть вам поведать то, что у меня на сердце… Не могу же я унести с собой в безмолвие могилы этот груз. Мне станет легче, словно поговорю с детьми. Вы меня простите и не подумайте, что старик болтает чепуху. У меня нет привычки раскрывать душу перед каждым, словно добрый хозяин — дастархан перед любым гостем.
— Воспоминания таких людей, как вы, много повидавших и переживших, — сказал Мирза, — являются школой жизни особенно для нас, молодых. Я с удовольствием слушаю ваши рассказы…
— Вы правы, возможно, то, что не суждено сделать мне, удастся вам. Я поистине бездомный нищий, несчастный бродяга, скитаюсь на чужбине. В двадцатом году пришлось уехать из Бухары в Мешхед. Но с этими местами я познакомился значительно раньше, ибо с Ираном меня издавна связывают узы дружбы. Во время, вероятно, известной вам резни суннитов и шиитов в десятом году ваш покорный слуга немало потрудился…
Мирза кивком головы дал понять, что слышал об этой истории.
— Вы представляете, как трудно, но и как приятно выступать в роли посредника? Благодаря перемирию визиром стал суннит. Я был удостоен милости эмира бухарского и отмечен золотым орденом. Но точно за такую же услугу меня недавно наградил и шахиншах Ирана. Если вы соизволите когда-либо посетить мой скромный дом, я покажу вам эти высокие награды.
Хайдар Хаджа произнес последние слова словно между прочим, но в них прозвучали нотки гордости.
— Как доживает ваш старший сын? — вежливо спросил Мирза. — Брат и особенно мать часто вспоминали о нем…
Хайдар Хаджа чувствовал себя явно неловко. Растерянно потупившись, он с минуту внимательно смотрел на собеседника. Было похоже, что его гнетет какая-то душевная боль, давшая знать о себе с новой силой.
— Вы говорите о старшем? — переспросил Хаджа. — Слава богу, за него я спокоен. Правда, мы с ним далеко друг от друга, лишь иногда переписываемся. Прошло уже двадцать лет с тех пор, как я из Бухары послал его учиться в Германию. Когда началась война, немцы неожиданно арестовали его, но, установив, что он истинный сын мусульманина, определили в военную школу. Из него вышел неплохой офицер. Сейчас он служит в турецкой армии — пошел по стопам отца… Да, время разбросало весь наш род…
Мюрид, вошедший в худжру, прервал горестное повествование Хайдар Хаджи. Он поднялся и, уходя, уже в который раз пригласил Мирзу посетить его дом.
![Николай Леонов - Один и без оружия [Трактир на Пятницкой. Агония]](/uploads/posts/books/147565/147565.jpg)
