Луи Буссенар - Похождения Бамбоша
Он также вознамерился найти в консульских хранилищах архив отца, в который покойный вложил всю душу, — карты, рукописи, документы, заметки и дневники. Часть этих бумаг убийца оставил около мертвого тела.
Бобино поделился планами с женой, и та, энергичная и решительная парижанка, всем сердцем одобрила его.
Вот уже три месяца супруги Робер, как школьники на каникулах или влюбленная пара в медовый месяц, меряли шагами бескрайние цветущие луга тропической зоны.
Никто, а менее всего они сами, не знал, когда супруги вернутся — указателем этим фантазерам служила магнитная стрелка компаса.
Бобино слал Михаилу и Жермене необычайно живописные, проникнутые местным колоритом письма, одно из которых, отправленное из Бразилии, дошло до князя в самый разгар катастрофы.
У князя комок стал в горле, на глаза навернулись слезы.
— Ах, бедный мой Бобино, — прошептал он, — если бы ты только был с нами… Ты, столько раз спасавший нас когда-то…
ГЛАВА 13
Свершилось! Мария была спасена.
Она уже могла говорить, есть легкую пищу, слушать, когда ей читали книгу.
До сих пор девушка балансировала на грани жизни и смерти и никто не знал, что возьмет верх.
Благодаря достижениям медицины, благодаря усилиям интерна, в течение недели затаив дыхание внимавшего каждому удару ее сердца, жизнь восторжествовала.
Это было настоящее воскрешение из мертвых.
В особняке Березовых вспыхнул маленький лучик радости, когда профессор Перрье заявил Михаилу и Жермене:
— Ручаюсь, она будет жить!
У князя, влачившего существование между полубезумной женой и пустой, как оскверненная могила, детской колыбелью, вырвался долгий вздох облегчения.
Он обеими руками сжал руку врача и от всего сердца воскликнул:
— О, благодарю, благодарю вас, друг мой!
Бледная улыбка тронула бескровные губы княгини, она прошелестела:
— Бог не совсем отвернулся от нас… Моя сестра жива… Доктор, милый мой доктор, не нахожу слов, чтобы выразить вам свою признательность.
— Но, княгиня, я ничего или почти ничего не сделал для нашей дорогой Марии. Даже в том, что касается переливания крови… Я лишь принес хирургический инструмент и применил профессиональные навыки. Пусть ваша благодарность устремится по верному адресу и достанется тому, кто ее действительно заслужил.
— Господину Людовику Монтиньи, вашему ассистенту, — молвил князь.
— Который отдал свою кровь, опыт, неусыпные заботы, словом, в некотором роде вдохнул жизнь в вашу сестру, княгиня. Поверьте, как ни высоко я всегда ценил щедрость души и ясность ума этого молодого человека, но здесь и мне пришлось удивиться.
— Друг мой, отныне он тоже станет нам другом.
— Совершенно справедливо! И, заметьте, он принадлежит к редкой в наше время породе людей! Но хватит об этом. Я хочу поговорить о вас, княгиня.
Жермена уже вновь успела погрузиться в тягостную дремоту.
— У вас есть какие-нибудь новости? — очнувшись, прошептала она.
— Увы, нет. И речь сейчас пойдет не о вашем дорогом малыше.
— А о ком же? — В ее голосе послышался упрек.
— О вас, дитя мое.
— Обо мне? Эка важность!
— Жермена! — с болью вырвалось у князя.
— Ах, друг мой, я должна была сказать «о нас». Ведь кем мы с вами теперь стали без него, без нашего ангела? Два страдальца, два разбитых сердца…
— Мадам, — серьезно, почти сурово оборвал ее доктор, — вам надо вновь обрести мужество и энергию, отличающую самых закаленных людей, ту самую энергию, благодаря которой вы стали женой человека, которого любили и любите. Не находя этой силы духа в княгине Березовой, я апеллирую к Жермене Роллен.
— Сжальтесь, доктор! — воскликнула Жермена, и краска схлынула с ее лица.
— Я спасу вас вопреки вашей собственной воле! — твердо продолжал профессор, решивший достучаться до этой оцепеневшей души. — Что, разве вы больше не та Жермена, не та неустрашимая женщина, которая не убоялась злодея…
— Ах, вы убиваете меня…
— Которая защищала свою честь, как львица детенышей…. Которая благодаря своему мужеству и силе вырвалась после отчаянной борьбы из когтей злодеев, чьи имена я даже не хочу упоминать…
— Ах, если б я могла…
— Вы можете. Стоит лишь захотеть. Тогда вы навсегда останетесь той, кто так боролась за свою любовь, преодолела помешательство, вернула разум тому, кто вас любит…
— О да, доктор, да.
— Я совершенно в вас уверен… Вы та самая героическая женщина, стрелявшая в злодея, покусившегося на жизнь князя и готового совершить все новые и новые преступления.
— О Боже, что мне следует сделать?
— Перестать стенать, перестать жаловаться. Не давать расстроенным нервам возобладать над вами.
— Но ведь меня уничтожили, повергли во прах…
— Надо обуздать ваши нервы. Усилием воли вернуть себе дееспособность, снова стать сильной, какой вы были прежде. Вы сможете это сделать!
— Я попытаюсь, доктор…
— Скажите себе: я этого желаю! Я хочу найти моего Жана и в случае надобности пожертвую жизнью, чтобы увидеть его вновь.
— Вы правы, доктор… Я проявляла малодушие.
— Нет, княгиня. Вам нанесли страшный удар, который мог убить вас. Теперь вы реагируете на него восстановлением моральных сил.
— Я сразу же должна окунуться в самую гущу событий, не так ли, Мишель?
— Да, Жермена. Мы будем сражаться, как когда-то. Но теперь мы не безоружные бедняки, ничего не имеющие за душой. Мы богаты, сильны, одержимы целью…
— Мы сами начнем действовать, потому что вся эта полиция, все эти судейские крючкотворы не достигают цели и разрывают нам душу своими проволочками.
Воодушевленная княгиня преобразилась, она стала неузнаваема.
Несколько произнесенных профессором слов сотворили чудо — еще недавно подавленная, погруженная в тягостную апатию больная женщина превратилась в героиню, способную на любое самопожертвование, готовую к самой отчаянной борьбе.
Все, покончено со стенаниями и бесплодными слезами, хватит рассчитывать на других. Надо действовать самим.
Они втроем держали военный совет. Порешили, что в первую очередь надо выявить сообщников бандита, который спал, ел, потягивал вино, покуривал и над всеми глумился в камере предварительного заключения. Задача сложная, так как никто не только не знал, но и не подозревал даже, кто мог быть в сговоре со злодеем.
Князь рассказал доктору, что следователь не только отверг все его предложения, но и сам толком не представлял, как вести расследование дальше.
Доктор Перрье успокоил его:
— Господин Фрино пойдет вам навстречу. Я близко знаком с этим чиновником и заверяю вас, что он исключительно порядочный человек, хотя и слишком категоричный и непререкаемый. Я сегодня же с ним повидаюсь и добьюсь важнейшей, как мне представляется, вещи — очной ставки преступника с Марией.