Эдуард Хруцкий - Поединок. Выпуск 10
— А я с вами не согласен.
— Как не согласен? — опешил прокурор.
— Вот так… Не согласен. Вина Чубатова относительная. Главные виновники начфин, председатель райисполкома и все те, которые развели эту липовую отчетность с лесом. А еще мы с вами виноваты, потому что глядели на это дело сквозь пальцы.
— Разговоры на эту тему считаю исчерпанными. Возьмите под арест подследственного. А предварительное расследование сдайте нам.
— Я возьму его под стражу, но расследование буду продолжать.
— Вы будете наказаны.
— Поглядим.
17
Сразу же после ухода прокурора Коньков позвонил председателю райисполкома и сказал:
— Никита Александрович, мне необходимо поговорить с тобой насчет лесных дел. Когда? Да хоть сейчас же. А лучше давай после обеда и пригласи к себе Завьялова. Обязательно!
Коньков чуял, что прокурор был раздражен неспроста, он и сам оказался в нелепой ситуации: уж кто-кто, а он, Савельев, был главным застрельщиком лесных заготовок после того, как вся его прокуратура и снаружи и изнутри была обшита тесом. И вдруг — на тебе! Тес добывался по неписаным правилам. Прокурор хлопал ушами, а председатель исполкома знал да помалкивал. Уж теперь-то между ними определенно черная кошка пробежала. Нельзя ли как-то раскачать председателя райисполкома, чтобы вопрос о нарушениях финансовой отчетности по лесозаготовкам решить по совести, а не валить все на стрелочника Чубатова. Этот самый менестрель, как иронично обзывал его за глаза Коньков, понравился ему своей прямотой, вспыльчивостью и каким-то детским простодушием. Да и то немаловажный факт: и лесорубы, и сплавщики, и удэгейцы — все берут его под защиту. За проходимца не станут ратовать мужики, которые сами без денег остались. Так думал Коньков, идя к председателю райисполкома Стародубову.
Тот его встретил шумной речью — пиджак распахнут, лицо красное, ходит по кабинету и ораторствует. Завьялов сидел на диване и смотрел себе под ноги.
— Вот так, Леонид Семенович! Слыхал новость? — ринулся Стародубов к Конькову. — И я виноват, и Завьялов виноват, и Чубатов виноват… Только один Савельев у нас невинный. Он, видите ли, прокурор, он один радеет за соблюдение закона, а мы все сообща только и делаем, что нарушаем закон. — Он взял под руку Конькова и подвел к дивану. — А ты садись, садись! — Сам опять гоголем прошелся по кабинету — и полы вразлет. — Вы знаете, что он мне вчера наговорил? — спросил, останавливаясь перед ними, изображая на возбужденном лице ужас и протест. — Мол, при нашем прямом попустительстве… Это надо понимать — при моем попустительстве! — ткнул себя пальцем в грудь Стародубов. — Из хозяйственных заготовок леса образовалась кормушка для коммивояжеров и проходимцев. Я ему — сперва еще надо доказать, что он коммивояжер и проходимец. А он кричит: весь город об этом знает, как он пятерки в ресторане разбрасывает направо и налево. Откуда-то они берутся? Понимаете, разбрасывает деньги Чубатов, а кричат на меня. Вы можете себе это представить? — Его сочные пухлые губы обиженно дергались.
Коньков усмехнулся:
— Еще неделю назад он из кожи лез, доказывая мне, что Чубатов золотой работник, что до него весь район щепки завалящей не видел.
— Во, во! — радостно подхватил Никита Александрович. — Я ему так и сказал: ты же сам упрашивал меня подкинуть премию этому Чубатову, когда твою прокуратуру тесом обшили! А он мне — не путай, говорит, эмоции с финансовой отчетностью. Ты, говорит, на эту отчетность сквозь пальцы смотрел. Все на такелаж списывал. Но, во-первых, не я списывал, а председатели колхозов. — Стародубов указал грозно, как Вий, толстым пальцем на понуро сидевшего Завьялова, потом этим пальцем ткнул себя в грудь. — Если ж я и рекомендовал, то лишь потому в первую голову, что лес обходился дешево. Понимаете?
— Никита Александрович, а тебе лично известен был этот заведенный порядок отчетности? — спросил в свою очередь Коньков.
— Что? — Стародубов с удивлением глянул на Конькова, словно спросонья, крякнул и пошел к себе за стол, сел в кресло. Раскрыл какую-то папку, бумагами пошуршал, потом ответил нехотя: — Известен. — И проворчал: — А кому он не известен?
— Значит, и начфин знал об этом заведенном порядке?
— Да конечно знал!
— Отчего же раньше не протестовал наш начфин? Да и ты тоже?
— Лично я считаю Чубатова честным человеком. Потому и не протестовал.
— Так виноват Чубатов или не виноват?
— Леонид Семенович, ты не упрощай! Что значит — виноват или нет? С точки зрения начфина, конечно, виноват — отчетность у него хромает. Но лес-то заготовлен. И лес хороший. В это я верю. И в личную честность бригадира тоже верю.
— Ну тогда спишите его расходы на заготовленный лес, и дело с концом.
— Да как же списать? Кто же спишет? Я ведь не могу приказать председателю колхоза, вон тому же Завьялову, повесить до весны семь тысяч рублей к себе на баланс. Нет у меня таких прав. Не могу! А он принять их по своей воле тоже не может. Был бы лес, тогда другой разговор. А лес-то, вон он где. На Красном перекате.
— Лес-то на перекате, да человек тут. Что с ним делать, вот вопрос!
— Вопрос, как говорится, в вашей компетенции. Тут, знаете, ваше дело…
— Не только мое, но и ваше. И вы должны все взвесить и учесть. Он для вас не посторонний…
— Конечно, все надо учитывать, — поднял голову Завьялов. — Мужик он деловой, но и беспечный. В каждом деле кроме выгоды есть необходимая мера допуска, что ли, или дозволенного. Ты за выгодой гонись, но не забывайся. В этом смысле он виноват. Но…
— Да в чем его вина конкретно? — спросил Коньков.
— Говорят, подымал топляк без наряда.
— А кто должен давать наряды на топляк, водяной, что ли?
Завьялов смущенно умолк.
— Топляк-то ничей, списанный, — говорил Коньков, накаляясь: — Другое дело, кто его утопил? Кто списал такой хороший лес? Вот бы чем заняться надо!
— Ну, я там не был и лесным делом не занимаюсь, — сказал Завьялов.
— Не был, не видал, а обвиняешь… Говоришь, виноватый Чубатов.
— Я знаю, что у него грешки по части такелажа. Трос покупал на стороне и прочее…
— Видел я твой ток, механизированный. Хороший ток! — восторгался Коньков. — А какой навес над ним! Павильон! Крыша битумом залита, подъездные пути — гудроном. Ни пылинки, ни капельки влаги… А где же ты достал битум и гудрон? На нашей базе их нет.
— Леонид Семенович! Какое это имеет отношение к лесу? — Завьялов зарделся до ушей.
— Никакого. Просто интересуюсь, где ты купил битум? Может, Никита Александрович скажет?
