Жюль Верн - Тайна Вильгельма Шторица
— До свидания, брат моего Марка!
— До свидания, мадемуазель Мира!
На другой день Марку нужно было сходить по делам в несколько мест. Я отпустил его одного, потому что он мне казался вполне успокоившимся, а сам отправился на всякий случай еще раз к начальнику полиции.
Штепарк меня принял, не заставив ждать ни одной минуты. Я осведомился, не узнал ли он чего-нибудь нового.
— Ничего решительно, мсье Видаль, — отвечал он. — Вы можете быть совершенно спокойны: этого человека в Раче нет.
— Он все еще в Шпремберге? — спросил я.
— Я знаю только, что четыре дня тому назад он там был.
— Это официально?
— Официально — от местной полиции.
— Это меня успокаивает.
— А мне так это очень досадно. По-видимому, этот господин не желает переезжать через границу.
— Тем лучше.
— Для вас, может быть, но не для меня, потому что мне хотелось бы арестовать этого колдуна и хорошенько допросить. Ну, да это еще успеется… после.
— После свадьбы — сколько угодно, господин Штепарк, но теперь я бы не желал, чтобы он был здесь.
Я ушел, сказав «спасибо» Штепарку.
В четыре часа мы собрались в гостиной дома Родерихов. На бульваре Текели нас дожидались две парадные кареты: одна для Миры, ее отца, матери и старинного друга их семьи-судьи Неймана, а другая для Марка, капитана Гаралана, его товарища, поручика Армгарда, и меня. Нейман и Гаралан были свидетелями со стороны невесты, а я и Армгард — со стороны жениха.
Как мне объяснил капитан Гаралан, в этот день предстояла не свадьба, а нечто вроде предварительной церемонии. К церковному венчанию можно было приступить лишь по получении разрешения губернатора.
Если бы после этого обряда церковное венчание почему-либо не могло состояться, все-таки жених и невеста считались бы чем-то вроде полусупругов и ни тот, ни другая не имели бы уже права вступить в новый брак.
Таков старинный обычай, сохранившийся в Раче до сего времени. Нечто подобное было когда-то во Франции в средние века.
На бульваре собралась толпа любопытных, в особенности молодых девушек, которые всегда интересуются чужими свадьбами в ожидании своей. Завтра к венчанию толпа соберется, конечно, еще больше. Много народу хлынет в собор, где будет происходить торжество.
Кареты въехали во двор губернаторского дома и остановились у крыльца.
Мира вышла под руку с отцом, мадам Родерих — с судьей Нейманом. Потом вышли Марк, капитан Гаралан, поручик Армгард и я. Нас провели в парадный зал, посредине которого стоял большой стол с двумя корзинами цветов.
Жениха и невесту посадили на два кресла рядом; подле этих кресел на двух других уселись, на правах родителей, господин и госпожа Родерих. Мы, четыре свидетеля, заняли второй ряд кресел. Церемонийместер объявил, что идет его превосходительство. Все присутствующие встали.
Губернатор сел на возвышении и спросил родителей невесты, согласны ли они отдать свою дочь замуж за Марка Видаля. Затем он задал обычный вопрос жениху и невесте:
— Марк Видаль, берете ли вы Миру Родерих себе в супруги?
— Беру, — отвечал по уставу Марк.
— Мира Родерих, берете ли вы Марка Видаля себе супругом?
— Беру, — отвечала Мира.
— В силу полномочий, предоставленных мне ее величеством императрицей-королевой, и на основании древнего обычая я, губернатор города и провинции Рача, объявляю дозволенным брак между Марком Видалем и Мирой Родерих. Предписываю совершить церковное венчание этого брака завтра в кафедральном соборе города Рача с соблюдением всех установленных обрядов и форм.
Все совершилось и окончилось очень просто. Никакого бесчинства и никакого чуда совершено не было. Акт составили и подписали, и никто его не разорвал на этот раз.
Очевидно, или Вильгельм Шториц находился действительно в Шпремберге, к вящему утешению своих земляков, или, если он был в Раче, его «сверхъестественное могущество» улетучилось.
Теперь хочет или не хочет этого таинственный колдун, Мира Родерих не может уже быть ничьей женой, кроме Марка Видаля.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Наступило 1 июня. Мы так ждали этого числа, что уже беспокоились, что оно никогда не наступит.
Через несколько часов должно состояться венчание Марка и Миры в кафедральном соборе.
После церемонии в доме губернатора все опасения должны были рассеяться.
Я встал в этот день пораньше. Но Марк поднялся еще раньше меня. Я еще не успел одеться, как он уже вошел ко мне в номер.
Он был одет в парадный костюм жениха и весь сиял счастьем. Мы дружески обнялись и нежно поцеловались.
— Мира велела мне тебе напомнить… — сказал он.
— …что свадьба сегодня, — договорил я со смехом. — Знаю. Если я не опоздал к губернатору, то не опоздаю и в собор. Вчера я поставил свои часы по часам на колокольне. Ты вот лучше сам не опоздай как-нибудь, Марк. Это будет гораздо хуже, чем если опоздаю я. Ты тут лицо более необходимое, без тебя и начать нельзя.
Он ушел, а я поторопился закончить свой туалет, хотя было еще только девять часов утра.
Собрались мы опять в доме Родерихов. Отсюда должен был выехать свадебный кортеж. Чтобы доказать свою великую аккуратность, я явился нарочно несколько раньше и получил в награду милую улыбку своей невестки.
Один за другим являлись те, кто играл роль во вчерашней церемонии и должен был фигурировать в сегодняшней. На всех были парадные костюмы. Оба офицера были в красивой граничарской форме, со знаками отличия на груди. Мира, в белом платье с длинным шлейфом, с цветками флердоранжа на груди, с красным венком на голове, была чрезвычайно мила и эффектна. Венок был тот самый, который возвратил ей мой брат. Она не пожелала, чтобы его заменили другим.
Она вошла в гостиную с матерью и, увидев меня, особенно дружески протянула мне руку. Глаза ее сияли радостью. Она воскликнула:
— Братец, братец! Если бы вы знали, как я счастлива!
Итак, дурные дни прошли, все испытания кончились. От них не оставалось никаких следов. Даже капитан Гаралан, казалось, все забыл. Он сказал, пожимая мне руку:
— Не будем об этом думать!
Программа дня была установлена следующая: в десять часов отбытие в собор, где к тому времени соберутся во главе с губернатором все значительные лица города. После венчания — принесение поздравлений. И тут же в церкви запись брака в метрической книге. Потом завтрак у Родерихов на пятьдесят персон, а вечером бал на двести человек гостей.
В парадных каретах мы разместились точно так же, как это было накануне, когда ехали к губернатору. Из церкви Марк и Мира должны были уехать в карете одни, а для оставшихся без мест предполагалось подать к собору другую карету.
