Сергей Карпущенко - Рыцарь с железным клювом
ГЛАВА 10
СТРАШНАЯ НОЧЬ
В чем-то права была Иринка, когда говорила, что Володя тогда в квартире старика теоретизировал. На самом деле нехитро было сочинить тот план, но претворить его, осуществить казалось теперь Володе делом очень сложным.
Да, он сходил домой и разыскал среди инструментов, в железном хламе, металлические ушки для замка и шурупами закрепил их на дверях квартиры старика. Потренировался в быстром навешивании замка на эти ушки оказалось, чтобы спуститься с площадки чердака и защелкнуть дужку замка требуется только семь секунд. И Володя проделал «упражнение» раз пять — все время получалось безотказно, быстро и надежно.
«Хорошо, — думал Володя, — теперь мне нужно точно определить, когда я выйду из своей квартиры. Ночи сейчас светлые, и люди долго на улице торчат. Значит, Дима пожалует не раньше часа ночи, а скорей всего после двух, и мне нужно из дома выйти в час тридцать, не позднее. Раньше не получится — мама читает долго, услышать может, остановит, и тогда пропало все на свете».
Весь день перед операцией Володя был сам не свой. Когда родители ушли на работу, он долго слонялся по квартире без дела, попробовал читать, но скоро бросил книгу, попытался обработать напильником кусок латуни, который наметил превратить в изящную ручку для серванта, но инструмент буквально выпадал из рук. Тогда Володя ушел на канал, разыскал за забором оставленные удочки и полдня просидел на берегу, не обращая внимания на поплавок.
Он пошел домой, когда закончился рабочий день на соседних каналу заводах. Володя шел назад вместе с усталыми, но все-таки радостными рабочими и думал, что, наверно, нет ничего приятней, чем возвратиться в свои семьи, к своим родным, поужинать и смотреть телевизор или читать газету, не думая о необходимости идти ловить преступника. И Володе стало еще неуютнее в толпе этих счастливых, как он думал, людей.
А дома его уже ждал папа — мама запаздывала. Он участливо спросил Володю, как дела, чем он занимался целый день, как настроение, и Володя едва не разрыдался от жалости к себе. Ему вдруг страшно захотелось все рассказать отцу, этому сильному и доброму человеку, который непременно пошел бы с ним и задержал преступника. Но если бы Володя стал искать у папы помощи, то уже навсегда потерял бы уважение к самому себе. Да, спасая оружие старика, он не только спасал Ивана Петровича, но и себя.
Пришла мама, сели ужинать, и теплая, дружеская обстановка за столом в сравнении с грядущими страхами, опасностями нагнала на Володю такое мрачное настроение, что он почти сказал себе: «Я не пойду». «На самом деле, — думал он за столом, — а почему, собственно, должен я идти и спасать чье-то имущество? Ну, если и украдет Дима палаш, то виноват в этом будет сам старик — зачем такую ценность хранил в квартире, а не отдал в музей? А, возможно, если палаш и станет собственностью Димы, то ничего страшного и не случится. Должно же молодое поколение наследовать традиции отцов и дедов? А может, Дима и не вор совсем, и права Иринка, говорившая, что такой обаятельный, приятный человек не может ограбить старика».
Но доказательства рассудка сменялись тут же необъяснимой уверенностью в то, что предупредить преступление все же необходимо. Словно совесть безо всяких доводов советовала мальчику нанести плохому человеку ответный удар.
Володя ушел в свою комнату рано, одновременно с папой, ложившимся спать в десять часов, потому что утренняя смена начиналась на заводе в половине седьмого — нужно было выспаться. Завел часы, боясь уснуть, прилег на диван с книгой, но сознание воспринимало лишь отдельные слова. Сердце колотилось бешено, и Володя даже сходил на кухню, чтобы выпить валерьянки. И скоро наступило словно легкое забвение и ничего уже не хотелось...
Звонок ударил резко, хрипло, и проснувшийся Володя не сразу понял, что случилось, но быстро нажал на кнопку и скинул с постели ноги. «Я заснул! с ужасом подумал он и вгляделся в циферблат. — Час двадцать! Скорее! Скорее выходить!» И Володя даже не заметил, что дал себе команду, уже ничуть не сомневаясь в принятом решении.
На цыпочках он вышел в коридор — дверь в комнату родителей оказалась приотворенной, и света не было. Это означало, что мама спит. Володя вернулся в свою комнату, из ящика письменного стола достал замок и перочинный нож (для самообороны), пять монет (Володя позабыл, что в милицию звонить предлагается бесплатно). Рассовал свое имущество в карманы куртки и снова вышел в коридор.
Кеды Володя не надел, а только в руку взял. Теперь нужно было бесшумно дверь открыть, и на это он потратил минуты три, осторожно, миллиметр за миллиметром поворачивая шишечку замка, а потом тихонько, чтобы не скрипнули петли, толкая дверь вперед.
По лестнице он спускался тоже осторожно, боясь повстречать запоздалых соседей. Вышел из своей парадной и быстро двинул в сторону подъезда старика. Никто и здесь не попался ему навстречу, и Володя благополучно поднялся на шестой этаж. Первым делом он подошел к квартире Ивана Петровича и приложил к ней ухо — в квартире все было тихо. Тогда Володя поднялся на площадку возле чердачной двери, куда заранее принес себе сиденье деревянный ящик. Он сел на него, прислонившись спиной к обитой железом двери. Справа от него было низкое, на уровне площадки, окно, впускавшее синий свет ночи, который ложился на щербатые плиты перекрещенным ромбом. Если стоять у этого окна, можно было увидеть окна квартиры старика, потому что в этом месте был угол дома, и лестница, где прятался Володя, была на одной стороне, а квартира — на другой. Но Володе незачем было смотреть на эти окна — он знал, что они безмолвные и черные.
А страх постепенно начинал заползать в сознание мальчика, высасывая его силы, его бесстрашие, а взамен их впуская ужас и бессилие. Володя слышал, как у него за спиной, на чердаке кто-то тихо и протяжно выл, точно играл на кларнете или плакал, кто-то ходил, негромко шуршал и покряхтывал. Порой ему казалось, что дверь сейчас распахнется и его схватят за горло чьи-то руки: Димины руки или какого-нибудь бомжа, которых немало таскалось, как знал Володя, по подвалам и чердакам. И жилка затряслась у Володи под коленкой на одной ноге, а потом на второй, а скоро он весь буквально трясся от страха и уже не думал эту дрожь перебороть.
Вдруг чьи-то легкие шаги раздались всего двумя этажами ниже. Володя, прислушиваясь к звукам, гулявшим за чердачной дверью, забыл о лестнице, и теперь эти тихие шаги вернули его к действительности. Кто-то поднимался наверх. Володя словно превратился в одно большое ухо, а рука помимо воли потянулась к карману, где лежал перочинный нож. Все выше, выше слышались шаги. Дрожащими пальцами, едва зацепив ногтем выемку на лезвии, Володя раскрыл свой нож. Шаги поравнялись с площадкой шестого этажа, не задержались у квартиры старика, а направились наверх, к Володе!
