Александр Беляев - Взлетная полоса
Мысль эта так взволновала его, что он, несколько раз горячо поцеловав ее руку, заговорил снова, быстро, словно боясь, что она не даст ему договорить:
— Не уезжайте так скоро.
— Что же мне тут делать? — ответила Юля.
— Не знаю, — признался Кольцов и поправился: — Пока не знаю. Потом придумаем. Давайте хотя бы повторим все испытания.
Юля добродушно засмеялась:
— Теперь уже вроде испытывать нечего.
— Почему? — не понял он ее шутки. — Придумаем что-нибудь… — Юля молчала. Но ему хотелось слышать ее голос. И он продолжал: — Без вас я тоже работал… И кажется, мне удалось кое-что подметить интересное. Помните длинные темные полосы на экране?
— Помню. Я знаю, что это такое.
— А не заметили, что они появляются только в определенные моменты?
— В определенные?
— Именно.
— В какие же? — даже заинтересовалась Юля.
— Я расскажу. Но не сейчас же, Юлия Александровна! — боясь переборщить и все испортить, взмолился Кольцов.
— Хорошо, — ответила она после некоторой паузы.
Кольцов встал.
— Я пойду, — сказал он и стал целовать ее лицо, глаза, волосы.
Она не отталкивала его, только сказала:
— Мы расстаемся всего на несколько часов.
— Да, — сказал он и, быстро собравшись, вышел в сад.
В десять часов утра его разбудил Шульгин. Он сильно постучал в дверь квартиры капитана и на вопрос «Кто там?» громко доложил:
— Вас, товарищ капитан, командир полка срочно вызывает.
Дремоту, еще смежавшую веки капитана, как ветром сдуло. Кольцов проворно сел на тахте, заменявшей ему в его холостяцкой квартире кровать, и сбросил с себя простыню, но с тахты не слез. Он подумал не о Фомине, а о Юле. И снова, как наяву, совершенно отчетливо увидел ее перед собой, ее стройные, крепкие ноги, тяжелый жгут волос, легкие, проворные и в то же время несуетливые руки. «Я, кажется, сойду с ума», — подумал он и снова зажмурил глаза. Но Юля от этого не исчезла, а, наоборот, стала видна еще четче. Он услышал ее голос: «Мы расстаемся всего на несколько часов…» «Надо, непременно надо задержать ее здесь… — подумал он и только теперь вспомнил о Фомине: — И зачем я ему понадобился так рано?»
Он встал, открыл дверь, впустил Шульгина. Поздоровался за руку, спросил:
— Как вчера добрались?
— Полный порядок, товарищ капитан, — доложил Шульгин. — Танк вымыли. Загнали в бокс.
— Когда же успели? — удивился Кольцов.
— Сразу после подъема. Старшина разрешил, вместо зарядки.
— Молодцы! А тебя кто послал?
— Лейтенант Аверочкин.
— Передай, пусть доложит: сейчас буду, — сказал Кольцов и взял со стула бриджи. Собрался он быстро. На ходу заглянул в холодильник. Выпил пару сырых яиц, заел круто посоленным куском хлеба и направился в штаб. По дороге представил, как встретит его сейчас Фомин. Большой фантазии для этого не требовалось. О случившемся на стрельбище наверняка знал уже весь полк. И как ни оправдывайся и что ни доказывай, а виноват во всем этом, конечно, был он, Кольцов. Исходя из этого, как говорится, по заслугам полагалась и честь…
«В мастерскую так в мастерскую», — уже почти смирился он, и перед его глазами опять встал Фомин, сердитый, почему-то всклокоченный, хотя в жизни подполковник всегда был причесан самым аккуратным образом.
Кольцов решительно открыл дверь кабинета командира полка и, переступив порог, остановился. В кресле возле маленького столика, за которым Фомин обычно принимал своих заместителей, сидела Юля, а рядом с ней стоял Фомин и очень старательно наливал в ее чашку из фарфорового кофейника кофе. Чего-чего, но увидеть это Кольцов не предполагал даже во сне. Почему-то никак не укладывалось в голове, что Юля очутилась здесь раньше его. Ведь ее-то никак не могли вызвать. Значит, пришла сама… И откуда этот кофейник с выгнутым носиком, с синим рисунком на бледно-синему, может быть, даже майсеновскому фарфору?
Кольцов доложил о прибытии. А Фомин как ни в чем не бывало гостеприимно предложил:
— С нами чашечку кофе. Наверное, ведь не завтракали?
— Благодарю! — Кольцов, повесив фуражку на вешалку, подсел за столик.
Юля приветливо улыбнулась, молча кивнула головой. Кольцов тоже кивнул.
— Клади сахар, — предложил Фомин. И, посмотрев за окно, сказал гостье: — Дождь будет. Не к дороге…
— Ничего. Поеду. Все ясно, — сказала Юля. — Дома дел тоже не перечтешь.
— Ну а за эту историю, я думаю, вы нас простите, — мягко улыбнулся Фомин.
— Я как на фронте побыла, — засмеялась Юля. — И не испугалась. Правда? — взглянула она на Кольцова?
— Правда, — глухо ответил Кольцов.
— Но вы знаете, — снова перевела взгляд на Фомина Юля, — очень может быть, что через неделю я опять к вам нагряну. Так что приборы не демонтируйте.
— Милости просим, — расплылся в улыбке Фомин. — Все сохраним как есть.
— И наверняка не одна, — добавила Юля.
— Тем более будем рады! Места всем хватит. Разместим.
— Вы уезжаете? — не выдержал Кольцов.
— Да, поговорила сегодня с Москвой и решила: надо ехать.
— Но мы же хотели провести еще ряд экспериментов!
— Не стоит, Сергей Дмитриевич, мне картина ясна, — просто ответила Юля.
— Напрасно, — с сожалением проговорил Кольцов. — Мне казалось, что дополнительные данные не помешали бы вам для доклада.
— Не помешали бы, — согласилась Юля. — Но я подумала и пришла к выводу: надо еще кому-то из наших специалистов «Сову» показать в деле. Одного моего мнения, при любых данных, сейчас уже недостаточно. Надо сделать так, как я только что сказала Виктору Степановичу: сюда должны приехать два-три наших инженера. Вы меня поняли?
— Я давно вас понял, — буркнул Кольцов.
— Я тоже думаю, что Юлии Александровне виднее, как следует поступать, — заметил Фомин.
Юля допила кофе, поставила чашку на стол, встала. Сказала, обращаясь к Кольцову:
— А если вы меня проводите, буду очень рада.
— Конечно! Обязательно проводит! Какой может быть разговор?! — с готовностью ответил за Кольцова Фомин. — Давай-ка, Сергей Дмитриевич! Берите мою машину. А я сейчас дам команду, чтобы обеспечили билет. Вам, очевидно, в мягком?
— Если удастся.
Юля попрощалась с Фоминым, поблагодарила его за заботу и вышла из кабинета.
На какое-то время Кольцов остался наедине с Фоминым. Но и этого времени вполне хватило, чтобы Фомин снова стал таким, каким Кольцов знал и видел его всегда. Взгляд командира полка, как и прежде, стал строгим, проницательным.
— Если и на этом, финальном, отрезке вашего совместного пути случится хоть что-нибудь, я вас не в ремонтную мастерскую, а в хозвзвод отправлю. Понятно? — чеканя слова, предупредил он.
