Густав Эмар - Перст Божий
— Слава тебе, Господи! — воскликнул дон Руис в безумном восторге. — Она спасена!
Он опять придвинул бокал к ее губам; на этот раз она сама выпила вино.
— Благодарю! — проговорила она едва слышным голосом. Затем она опять закрыла глаза, опустив свою прелестную головку на плечо молодого человека. Послышалось легкое, но правильное дыхание из ее полуоткрытых губ: девушка впала в глубокий сон, который восстанавливает потерянные силы больного.
Охотник тихонько встал, стараясь не разбудить девушку, приготовил ей постель из листьев, которые прикрыл плащом, потом осторожно, подобно опытной сиделке, положил девушку на это импровизированное ложе и закрыл ее своим плащом. Не теряя ни минуты, он с помощью топоров, оставшихся после бандитов, наломал длинных ветвей, переплел их один с другими и устроил из них шалаш, который вполне укрывал и охранял молодую девушку.
— Теперь мне спешить некуда, раз Хесус здесь, — пробормотал он, — но каким образом она не у себя на асиенде дель-Пальмар? Что такое случилось?.. Отчего она очутилась в пустыне?.. Все это я узнаю.
Размышляя вслух, он набрал хворосту и зажег костер. Потом, подойдя к краю леса, он сильно свистнул, а сам
послушав с минуту, возвратился на прежнее место и сел у огня.
Прошло несколько минут; вдруг послышался шум быстрого бега; кусты раздвинулись, — и на лужайке запрыгал Негро.
Умное животное заржало, увидев своего хозяина, и начало тереться головой об его плечо.
— Где ты пропадал, беглец этакий? — сказал ему ласково охотник, — будет бегать, скоро ты мне понадобишься!
Молодой человек снял с Негро свой сундучок, вынул оттуда котелок, и занялся приготовление обеда.
Покончив со стряпней, он вымыл руки и закурил папиросу.
Около трех часов пополудни из палатки послышался шум; донья Хесус проснулась с улыбкой на устах. Но какая она была, эта улыбка! — грустно было смотреть на нее.
— Вы! — произнесла она с упреком, увидевши молодого человека, склонившегося у входа в палатку.
— Я, сеньорита! — поспешил ответить он, так как ему было понятно значение этого слова «вы», произнесенного таким тоном, — я, сеньорита, имел счастье вырвать вас из рук негодяев, которые обманом завладели вашей особой!
Молодая девушка колебалась; она была бледна и озабочена.
— Вы мне не верите? Вы сомневаетесь во мне? — сказал он с грустью, — хотите, я вам представлю доказательства моей честности, сеньорита?
— Все, что произошло со мной и с вами, до того странно, что мне необходимо все выяснить!
— Это очень легко, сеньорита; стоит вам только выйти из палатки, — и вы увидите на земле трупы ваших похитителей, а сделавши еще несколько шагов, увидите Марфильское ущелье, от которого вы находитесь не более как на три или четыре ружейных выстрела.
— Довольно, дон Руис, — сказала она, протягивая ему руку в волнении, — я была неправа, усомнившись в вас. У вас благородное сердце, простите меня!
— О! — проговорил он целуя ее маленькую ручку. — Уже за одно это я готов пожертвовать своей жизнью.
— Напротив, вы должны беречь ее, — ответила она со своей обычной обворожительной улыбкой, — кто же будет моим защитником, когда вас не станет? А теперь уйдите на минуту, дон Руис, — добавила она, переменив тон, — я сейчас приду к вам.
Молодой человек поклонился и тотчас же удалился.
Через несколько минут, приведя в порядок свой костюм, она с веселой улыбкой приблизилась к охотнику.
— Что это вы там делаете? — спросила она.
— Как видите, сеньорита, накрываю на стол. Как вы себя чувствуете?
— Превосходно, дон Руис, благодарю вас. Но как я страдала: я уже думала, что умираю, дышать мне было нечем, я задыхалась; какая это была пытка!
— Не вспоминайте про эти ужасные страдания, сеньорита; когда я освободил вас от плаща, вы были в обмороке; вашего дыхания почти не было слышно. О! Как я мучился! Как я боялся, что явился слишком поздно!
— Оставим это; теперь все прошло. Я спасена благодаря вам, дон Руис, и не забуду этого! — проговорила она с оттенком грусти.
— Увы! Я даже не знал, кого именно похитили бандиты; плащ скрывал ваше лицо; я узнал вас только тогда, когда освободил вас от него, и с отчаяния чуть не сошел с ума. Вот уж никак не ожидал встретить вас здесь, более чем в ста милях от вашей асиенды!
— Но вы, дон Руис, какими судьбами вы очутились так кстати на моей дороге?
— Я вам ничего не буду объяснять, сеньорита, пока вы не закусите, хотя бы немного.
— Хорошо, послушаюсь, чтобы не огорчить, вас хотя и не чувствую никакого аппетита.
— Все же попробуйте, сеньорита, сядьте вот тут, подле меня, на плащ. Вот чашка бульону, печеный в золе картофель, фрукты и даже немножко холодной дичи и маису, затем херес, который так помог вам.
— Вы угощаете меня прекрасной закуской, дон Руис, — сказала она, смеясь. — Видно, что вы человек предусмотрительный.
Молодая девушка выпила чашку бульона, в который обмакивала кукурузу, и съела еще сухарик.
— Теперь я исполнила ваше желание, сеньор! Объясняйте же, как вы сюда попали!
— Сам Бог привел меня сюда, сеньорита, кончено, для того, чтобы спасти вас; иначе я не могу объяснить, каким образом я очутился на вашем пути.
— Действительно, тут что-то странно, говорите же скорей, меня так интересует все сверхъестественное.
— В том, что произошло со мной, нет ничего таинственного; а напротив, все очень просто.
— Посмотрим!
— Я не стану напоминать вам, сеньорита, о нашем последнем разговоре в соборе Гвадалахары, когда я обратился к вам за разрешением просить вашей руки у вашего отца.
— Я напомню вам, что я тогда ответила сеньору! — поспешно прервала она. — Вот мои слова: «Теперь еще не время делать предложение; вам могут отказать, и мы только испортим наши дела; удалитесь пока; когда придет удобный момент, я извещу вас». Верно я говорю, дон Руис?
— Да, сеньорита, от слова до слова. Я исполнил ваше желание и в тот же день выехал в пустыню. Но с тех пор прошло три долгих месяца, в течение которых я невыразимо страдал: разлука с вами убивала меня. Наконец, я решился увидеть вас во что бы то ни стало, хотя бы на одну секунду. С этой целью я отправился в Пальмар, рискуя возбудить ваше неудовольствие, и вот уже девять дней, как держался направления к вашему дому. Сегодня ночью, поравнявшись с этой горой, на которой вы видите асиенду дель-Охо-де-Агуа, я думал о вас и предоставил лошадь самой себе.
Молодая девушка молча улыбалась.
— Ну? — произнесла она.
— И вдруг я очутился на перекрестке двух дорог, правая сокращала мой путь на целые сутки, левая же замедляла его. Я, конечно, хотел взять вправо, чтобы поскорей доехать до вас, но моя лошадь, — вы ведь знаете, какое это умное животное, — заупрямилась и употребила все силы, чтобы пойти по левой дорожке; в то же время какой-то внутренний голос — верно, это было предчувствие — заставил меня повиноваться моему Негро. Я перестал его сдерживать, и мы поехали по левой тропинке. Вскоре я заметил в кустах людей и блеск их оружия; но они не тронули меня. Однако это обстоятельство начало меня беспокоить; я догадывался, что должна произойти битва, но не знал, с кем. Результат сражения, помимо моей воли, очень интересовал меня; а потому, вместо того, чтобы продолжать свой путь, я выехал в этот лес и остановился здесь. Остальное вам известно, сеньорита. Итак, ваше любопытство должно быть удовлетворено. Теперь за вами очередь рассказать мне обо всем, если вы не против.
