Юрий Кунов - Искатель, 2014 № 07
— Со мной была та же история. До сих пор не могу понять, зачем они это делали. Сколько вам сейчас?
— Сорок один почти.
— Хорошо выглядите.
— Потому что не курю.
— А как насчет этого?
Маркова, вскинув голову, щелкнула себя по горлу.
— Очень умеренно. Пьянство — добровольное сумасшествие.
— Это правильно. У меня Ярослав совсем не пьет. Я так благодарна Богу за это, глядя на коллег сына по искусству. — Сделав глоток, Маркова поставила чашку на блюдце и подперла голову узловатыми пальцами. — Что вы хотели узнать о Квасовой, если не ошибаюсь, Раисе Николаевне?
— Не ошибаетесь. У вас с ней какие установились отношения?
— Никаких. С такими людьми я не поддерживаю никаких отношений. Здесь я общаюсь только с Валентиной Васильевной Рыбаковой и Сениной Натальей Петровной, хотя последняя меня иногда сильно раздражает.
— Чем же?
— Слишком часто упоминает о своем дворянском происхождении. Я, вот, тоже по отцу не из крестьян, но кичиться этим не нахожу достойным интеллигентного человека. Все это выглядит очень некрасиво.
— Да, воспитанный человек не должен себе такого позволять.
— Конечно! Все наши предки когда-то пахали землю и пасли скот до того, как стать представителями благородного сословия. Тем более что благородным оно зачастую было только на бумаге.
— Пожалуй, вы правы.
— Но терпеть Сенину еще можно. А вот бирючинские аборигены просто невыносимы.
— А Квасова?
— Порождение ельцинской эпохи. Из грязи в князи. В советское время работала буфетчицей в столовой, торговала пивом. Сейчас имеет миллионы.
— Имела.
— Этого стоило ожидать.
— Чего этого?
— Что она кому-то перейдет дорогу и закончит жизнь в довольно молодом возрасте. Вы не обращали внимания на то, как весьма двусмысленно звучат телевизионные репортажи об очередной смерти какого-нибудь сорокалетнего успешного, по их утверждению, бизнесмена? Можно ли такой конец карьеры считать успешным? А конец — всему делу венец, не так ли?
— Согласен. Скажите, а кому Квасова могла перейти дорогу?
— Это вопрос к вам.
— А у вашего сына с ней конфликтов не возникало?
— Как только он закончит работу, вы сами сможете у него спросить.
— А вам он ничего не рассказывал?
— О чем?
— О том, что Квасова публично обвинила его в педофилии.
— Рассказывал, и что с того?
— Вас это не смутило?
— Какого черта, я должна смущаться? Многие говорят, что в милиции работают одни взяточники. Вас это не смущает?
— Пожалуй, нет. Но задевает.
— Если бы меня задело это крайне абсурдное обвинение, то я подала бы исковое заявление в суд о защите чести и достоинства моего сына. — Маркова наклонилась вперед. — Буду с вами до конца откровенной, хотя Ярославу это вряд ли понравится. Квасова изверзла сию низкую ложь из-за страшной обиды на моего сына. Она пыталась затащить его в постель, но у нее ничего не получилось. Ярослав ее весьма грубо одернул и ей наверняка до зуда в заднице, прошу прощения, захотелось ему отомстить. Женщины такие отказы переносят весьма болезненно. По-моему, даже более болезненно, чем мужчины. И помнят очень долго. Иногда всю жизнь. Бог ей судья.
— Но почему она обвинила вашего сына именно в педофилии?
— Я думаю, исходя из того, что у нас постоянно крутятся местные мальчишки и девчонки. Сын тратит на них немало времени и сил.
— Почему?
— Потому, что никому до них нет дела. Ни государству, ни родителям.
— А вашему сыну до них дело есть?
Майор только после того как вопрос прозвучал, понял, что его формулировка была крайне неудачной.
Маркова снова подперла голову рукой и секунд десять молчала, пристально глядя на майора. Потом сказала спокойно, но твердо:
— Уходите. Вы мне надоели. Не умеете держать себя в рамках.
— Простите! Пережал.
— Прощаю, но вы все равно должны сейчас уйти. Мне нельзя волноваться. Придете в другой раз. Я передам сыну, что вы хотели с ним поговорить. Если угодно, можете прислать повестку. Деньги на адвокатов у меня найдутся.
— Я хотел по-хорошему.
— У вас не слишком это получилось, уважаемый.
Глава 18
Посохин припарковал машину в рощице недалеко от старого пляжа. Едва он перебрался на заднее сиденье, чтобы переодеться в плавки, как раздался телефонный звонок. Чертыхаясь, майор достал из кармана рубашки мобильник и глянул на дисплей. Звонил подполковник Нестеров, его непосредственный начальник. Посохин поморщился.
— Да, Сергей Сергеевич! Нет, я же утром докладывал, что дракой на дискотеке сейчас занимается Богуславский. Потерпевший пока в коме. Думаю, до завтра не дотянет… Я сам узнавал. Жарких? Он пробивает телефоны по делу Квасовой… Сергей Сергеевич, я помню о сроках… Нет пока основной версии, чтобы на ней сосредоточиться… С Николаем Квасовым не все так просто. Он идет у меня под номером первым, но надо нарабатывать материал… Если мы с Карельским раскрутим дело Квасовой, и докажем, что это не несчастный случай… Это я перетащил его на свою сторону, хотя он и упирался изо всех сил… Понимаю… Сергей Сергеевич, зуб даю!
Посохин отключил телефон и откинулся на спинку сиденья. Он был зол. Не столько на Нестерова или Карельского, сколько себя. Он, улавливая запах большого зверя, осторожного и опасного, пока никак не мог точно определить направление, откуда этот запах доносится. Слишком много вокруг этой Квасовой крутилось в последние годы всякой хищной мелюзги. Но майор не сомневался, что в один прекрасный момент он поймает этого весьма умного людоеда за загривок. Если, конечно, сверху не будут его без конца дергать за административный поводок, на котором сидит любой сыскарь.
Посохин переоделся и вышел из машины. Людей на пляже было довольно много, и он не сразу заметил загоравшую в тени ивового куста Рыбакову. Она лежала на свернутом вдвое толстом хлопчатобумажном, в голубых цветах покрывале, коневом, как говорили бирючинские старухи, и читала книгу.
— Уважаемая Валентина Васильевна, какова сегодня речная водичка? Освежает? — присаживаясь на песок рядом с Рыбаковой, весело спросил Посохин.
Рыбакова повернула голову и, взявшись за дужку, чуть сдвинула на нос очки.
— Павел! Здравствуйте!
В очках со слегка затемненными стеклами она выглядела еще моложе. Не был заметен веер морщинок в уголках глаз.
«Мужики к ней, наверное, до сих пор пристают», — подумал Посохин.
— Здравствуйте! Смотритесь потрясающе.
— Приятно слышать, — откровенно призналась Валентина Васильевна.
