Ирина Шевченко - Сказки врут!
— Сокол, вы здесь?
Он ответил, как сумел: поднял пистолет и выстрелил в потолок. Уши заложило, а на голову посыпалась штукатурка.
— Вот и ладненько, — громогласно возрадовалась баньши. — Дамы и господа, — продолжила она церемонно, — сейчас для вас прозвучит моя любимая композиция. Эдвард Григ, «Пер Гюнт»…
— Только не Сольвейг. — Мне показалось, или тёмный действительно испугался.
- …песня Сольвейг!
Сокол тихо выругался.
— А почему «не Сольвейг»? — непонимающе спросил Сергей.
— Завышает безбожно, — колдун бегло огляделся, очевидно, не обнаружил того, что искал и махнул рукой. — На землю, лицом вниз и закрыть уши.
Натали откашлялась в мегафон.
— Уши! — Сокол ничком упал на землю, обхватив руками голову.
Юморист он, конечно, ещё тот, но подобные шутки были не в его духе, поэтому я решила не искушать судьбу и последовала его примеру.
Она действительно запела. Прижатые к ушам ладони не заглушали всех звуков, и хоть слов было не разобрать, мелодию известного произведения я узнала. Мелодию, но не темп. Уж не знаю, что она там завышает, но ускоряет — это точно. В пыльном воздухе вдруг запахло грозой. В дверной проем ворвался со двора не по–летнему холодный ветер, а тучи, неизвестно откуда взявшиеся на ещё недавно ясном небе, заслонили заглядывавшее в окошки солнце, и в сарае сделалось совсем темно. В довершение ко всему грянул гром: я не слышала его за пением баньши, но ощутила вибрацию стен. Раздавшийся совсем рядом крик на миг перекрыл голос Натали: Фирсов, о котором мы забыли, и который не слышал или не понял указаний тёмного, катался теперь по полу, с воем сжимая виски. На мгновенье мелькнуло перед глазами его перекошенное лицо, испачканное текущей из носа кровью, а затем я зажмурилась, потому что сверху посыпались пыль и куски штукатурки. Один, достаточно тяжёлый, ударил меня по спине. Я инстинктивно потянулась к ушибленному месту рукой, но тут же что есть силы снова прижала её к уху — никогда не думала, что звук может причинить боль. Казалось, ещё немного, и голова разорвалась бы на куски.
Больше я так не рисковала. Лежала, уже не силясь оглядеться, не открывая глаз, не отнимая от ушей ладоней и не зная, что происходит вокруг. Если бы вспомнила хоть одну молитву, то молилась бы.
Сколько всё это продолжалось, не знаю. В себя я пришла, лишь когда кто‑то перевернул меня на спину и рывком усадил на пол. С опаской приоткрыв глаза, я увидела перед собой Серёжку. За его спиной Сокол пытался привести в чувства Мишаню. Я не сразу сообразила, отчего так хорошо теперь могу разглядеть и сидящего на корточках колдуна, и свернувшегося в позе эмбриона и не желавшего реагировать на пощёчины Фирсова. Только встав на ноги, увидела, что у сарая напрочь снесло крышу. Не обрушило на нас, слава богу, а просто снесло… У Михаила, боюсь, тоже. Поднявшийся с пола человек огляделся и, улыбнувшись, что‑то замурчал себе под нос. Прислушавшись, я узнала мотив недавно звучавшей песни.
Но колдуна состояние и самого Фирсова, и фирсовского сарая беспокоило мало. Сокол достал пистолет… нет, всё же зажигалку, закурил. Сигареты хватило на три затяжки.
— Держитесь за мной, — велел он.
— Может, не стоит пока выходить? — предложил, почувствовавший его настроение Серый.
— Стоит. У Нат большой репертуар, а так — есть шанс.
Судя по его голосу, шанс был очень незначительный.
Как ни странно, дом почти не пострадал. И трейлер не улетел ни в какую страну Оз. И машина осталась на месте. С людьми было хуже: выглядели сидевшие на земле или отрешённо бродившие по двору селяне так, что Михаил на их фоне смотрелся бодрячком — потрёпанные, в разодранной одежде, с исцарапанными руками и всклокоченными волосами.
Не повезло и новеньким, обитым рифлёным железом воротам. Они попросту рухнули, дав Натали возможность, гордо, словно труп поверженного врага, попрать себя ногой. За плечом баньши блестела на солнце лысина давешнего светлого.
— Ну, и чего ты ждёшь? — с вызовом спросила она у вышедшего ей навстречу мужчины.
Идя сзади, я видела, как он болезненно поёжился. А когда заговорил, голос его звучал сдавленно и хрипло:
— Нат… Может, мы для начала обсудим ситуацию?
— Обсудим?! Сокол, тебя что, приложило? Я же предупредила!
Колдун замер, и мы с Серёжкой — тоже.
— Потом обсудим, — махнула рукой Натали. — А сейчас в машину, и рвём отсюда, пока они не очухались!
Подавая пример, она вскочила в стоявший у забора автомобильчик — ярко зелёный «Фольксваген Жук» с красными надписями «Цирк» на дверцах. Этот «Жук», или точь–в–точь такой же, уже несколько дней курсировал по нашему района, пугая жителей транслируемыми через мегафон песенками и призывами посетить представление заезжей труппы. Светлый в гипсовом ошейнике неловко, будто извиняясь, пожал плечами, но тоже решил оставить объяснения на потом, заняв место водителя.
Сокол обескуражено развернулся к нам.
— Едем, — решил за него Серый.
Это подействовало как сигнал. Колдун встряхнулся, распахнул дверцу «Шкоды», впихнул на заднее сидение глупо улыбающегося Фирсова и кивнул мне, чтобы забиралась следом. Сам он сел за руль, Серёжка рядом, и автомобиль выехал со двора прямо по лежащим на земле воротам. «Фольксваген» тронулся следом. Обернувшись, я заметила, что зомби начали собираться в кучки, но что бы они, а точнее — те, кто ими управлял, ни задумали, было уже поздно.
За окнами мелькали дома и огороды, гуси чудом успевали убраться с нашего пути, и уже через пару минут машина вылетела за околицу так и оставшегося для меня безымянным села. Ещё минут десять мы мчали по шоссе, а затем тёмный неожиданно и резко принял вправо: «Шкода» соскочила с асфальта на какую‑то просёлочную дорогу, пролетела, вздымая пыль, до ближайшей посадки, и Сокол опять вывернул руль, одновременно ударив по тормозам. Машину круто развернуло, меня швырнуло на дверцу, а с другой стороны навалился не удержавшийся при манёвре Мишаня. Автомобиль прошёл юзом ещё несколько метров и остановился, перегородив дорогу. Прижавшись лицом к стеклу, я видела, как на нас мчится цирковой «Фольксваген», но испугаться не успела: видимо, и светлых, и тёмных, обучают вождению в одной автошколе — лысый лихо притормозил метрах в трёх.
Ни слова не говоря, колдун вышел из машины. Достал из кармана сигареты и пистолет–зажигалку. Из «Фольксвагена» выбралась Натали. Недовольно скривилась, когда тонкие шпильки увязли в земле, но кое‑как подошла к тёмному. О чем они говорили, я не слышала, лишь видела, как меняется выражение их лиц. Мужчина всё больше и больше сникал, а баньши разъярялась. Когда я, не выдержав, всё же вышла наружу, она уже дошла до предела.
