Анатолий Степанов - Искатель. 1987. Выпуск №4
— Негодяй, вот негодяй, — совсем близко, почти возле уха, раздался рассерженный женский голос. Вадим вздрогнул и обернулся.
— Позвольте пройти, — густобровая проводница крутила головой и морщилась, как от боли. За ней стоял мощный мужчина в железнодорожном мундире и форменной фуражке. Тяжелое, квадратное лицо его было озабоченно.
— Что случилось? — спросил Вадим.
— Обокрали гражданку, все украли: и вещи, и деньги… — Мужчина в фуражке не дал договорить проводнице, положил ей руку на плечо и легонько подтолкнул вперед. Это, видимо, начальник поезда.
Он прав, чего болтать-то зря. Ну раз уж начала…
— В каком купе? — мягко спросил Вадим, обращаясь уже к начальнику. Тот махнул рукой назад и нехотя ответил:
— В предпоследнем.
И они прошли дальше. Вот напасть-то, не знаешь, что тебя ждет в любую секунду. Стоп! Но ведь поезд не останавливался. Значит, вор еще здесь!
— Послушайте, — крикнул он вдогонку проводнице и начальнику. — Поезд же еще не останавливался.
— Останавливался, — устало ответил начальник. — На полминуты в Рытове.
Ну, значит, теперь ищи ветра в поле. Проводница и начальник скрылись в тамбуре.
Громыхнула купейная дверь в конце коридора, и мгновенно вклинился в вагонное безмолвие безнадежный надрывный плач. Из купе высунулась испуганная молодая женщина.
— Вы не доктор? — крикнула она.
— Что? — удивился Вадим.
— Нужен доктор, человеку плохо. Спросите у себя в купе, тем нет врачей?
Вадим отрицательно покрутил головой
— У нас точно нет. Что с ней? — И он решительно направился к открытому купе.
Копотко стриженная курносая девушка инстинктивно запахнула халат.
— Истерика, — объяснила она. — Как бы припадка не было Или приступа сердечного Я однажды такое видела… Страшно…
В полумраке купе Вадим различил сидящих, тесно прижавшие, друг к другу, мужчину и женщину. На противоположной полке, вздрагивая всем телом, полулежала женщина. Вадим едва только вошел в купе, как женщина опять заголосила. Кричала она, захлебываясь и всхрипывая.
— Это ее обокрали? — Вадим непроизвольно дотронулся до уха.
Девушка кивнула.
— Как ее зовут?
— По-моему, Екатерина Алексеевна…
— Найдите проводника, — сказал Вадим. — А я попытаюсь с ней поговорить Лекарства есть какие? Ведь в дальний путь собрались как-никак.
— Ах, да, — девушка всплеснула руками — Я и забыла. Тазепам.
— Замечательно, и никакого врача не надо. Давайте.
Вадим присел на корточки перед женщиной, осторожно погладил ее по жестким седым волосам, потом по шее, по плечам. Наклонился к самому ее лицу и проговорил почти шепотом:
— Тихо, тихо… Все в порядке, жулика найдем, деньги отберем у него и вернем обратно, обязательно найдем.
Надо успокоить ее, каким угодно способом, какими угодно словами, правдой-неправдой, но притушить эту вспышку. Девушка дала ему таблетки, стакан воды.
— Я зажгу свет, — сказала она.
— Не надо, — возразил Данин, — свет раздражает.
— Екатерина Алексеевна, — он повернул лицо женщины к себе. Простое, ничем не примечательное лицо пожилой сельской жительницы. Глаза полуоткрыты, губы сложены в дудочку. Но она уже не кричит, только стонет надрывно Вадим сунул в рог женщины две таблетки, приподнял ее голову и поднес к губам стакан. Женщина глотнула механически. Вадим отпустил руку, поднялся, отдал стакан девушке.
— Я покурю, — сказал он, вышел в коридор, вынул пачку, извлек сигарету, закурил. Девушка встала рядом.
— Вот гад! — в сердцах сказала она. — Все они гады, преступники! Человек работает, копит, копит, сил не жалеет, от всего отказывается. А они приходят — и раз, одним махом, без труда… Гады, я бы их, — она сжала кулачки…
Вадим затянулся еще несколько раз и бросил сигарету в окно. Он был возбужден и чувствовал, что делает дело нужное и важное. И что все на него смотрят с надеждой и симпатией. И девушка, и обнявшаяся напуганная парочка. И сам на себя он точно так же смотрит. Женщина уже поднялась и, опершись на руку, теперь сидела и невидяще глядела в пол.
— Полторы тысячи, — вдруг всхлипнув, сказала она. — Пятьсот моих, а тысяча — соседей. Это же такие деньги, такие деньги. — Она, как ребенок, размазала слезы по лицу. — И я теперь без копейки. А кума в Москву только через неделю приедет. У меня кума в Москве живет. Она мне ключ оставила, сама через неделю приедет. А в деревню звонить и писать не буду, боюсь… И продать нечего. О, господи, помилуй…
Женщина была маленькой и худенькой, и ноги ее едва доставали до пола. Она, как девочка, то и дело одергивала платье, а потом складывала сухонькие ручки на коленях. Вадим заметил, что мужчина прижимает к груди женскую черную сумку. Видать, когда узнал о краже, первым делом бросился проверять, не обокрали ли и его. Видно, обнаружил сумку женину, и, стерев пот, вздохнул свободно, и прижал сумку к себе, и теперь до самой Москвы с ней не расстанется…
Вадим стремительно повернулся и зашагал к своему купе. Рывком открыл дверь. Там было темно. Он снял пиджак с вешалки, вышел в коридор. На ходу натягивая пиджак, двинулся обратно. Подойдя к купе, оперся на косяк, вынул из кармана скомканные деньги, протянул женщине.
— Возьмите. На первое время хватит.
— Да что вы, — отмахнулась женщина.
Тогда он протянул визитную карточку (надо же, пижон, карточки себе понаделал).
— Появятся деньги, отдадите.
— Господи, — женщина пересчитала бумажки. — Пятьдесят шесть рублей. Это ж деньги.
— Все нормально, — сказал Вадим и повернулся к девушке. — Когда ближайшая остановка?
Минут через десять заскрипел, зашипел состав, притормаживая, содрогнулся потом всем своим многотонным металлическим телом и замер, отдуваясь, как бы отдыхая, вбирая в себя свежий и влажный ночной воздух. В тамбуре возле полуоткрытой двери стояла проводница. И она тоже воздуху радовалась.
Вадим улыбнулся, берясь за поручень и опуская ногу на ступеньку. Проводница открыла глаза и с испуганным удивлением уставилась на него.
— Вы далеко? — осторожно спросила она. — Мы стоим всего минуту. — Она поднесла часы близко к глазам. — Уже полминуты.
Вадим весело кивнул:
— Далеко. Обратно. Домой.
— Ну, вы даете, — проводница покрутила головой. — Среди ночи-то.
— Утюг оставил невыключенным, — серьезно пояснил Вадим. — Боюсь, как бы пожара не было. Прощайте, — он спрыгнул на колдобистый асфальт короткого перрона.
— Да, кстати, — обернулся он. Изумление в глазах проводницы до сих пор не исчезало. — Линейную милицию оповестили?
