Александр Косарев - Знаменитые клады России
Читаем вместе с вами и двигаемся к разгадке тайны так же, как некогда и сам Шлиман двигался за сокровищами Приама, то есть, не отступая ни на шаг от исторического текста.
«Я отправил из Москвы, с разным добром, 973 подводы в Калужские ворота на Можай. Бывши в Можае 9 дней запряжённых. (Добирался до Можайска девять дней). Из Можая пошёл я Старою Смоленской дорогою на Смоленск. Становился в третьей упряжке, не дошедши Медынских и Вяземских округ. Остановился на Кунье Бору. Речка течёт из ночи на зимний восход, а имя той речки Маршевка. И потом я им велел, русским людям, на Куньем Бору сделать на суходоле плотину. Велел на конце каменной плотины из одной стороны ископать яму, сделать её глубоку, и в яме поставить обруб дубовый и в той плотине, в яме поставил 6 котлов винных серебра и покрыл их плитами и велел засыпать угольями, а сверху землёй и каменьем мелким…»
Получается, что обоз с ценностями двигался как до Можайска, так и после него очень и очень медленно. По нашим расчётам получалось, что когда первые подводы уже становились на постой, последние только-только начинали движение! Таким образом, средняя скорость движения всей этой неспешной кавалькады равнялась примерно 10–11 верстам в сутки.
Вам, что, смешно? А мне нет. Поскольку перед нами оказался прекрасный ориентир для уточнения и дальнейшего продвижения наших многотрудных поисков! Ведь одну поисковую координату мы уже как бы знали – Старая Смоленская дорога. А пересчёт дней на пройденные обозом от Можайска километры вполне мог дать вторую! Конечно, нужно иметь в виду и то, что по мере продвижения обоз сокращался в размерах, (часть поклажи прятали по ходу дела) да и выучка возниц несколько повышалась. Но всё равно больше 14 вёрст в сутки обоз одолеть не мог, и этот факт значительно продвинуло нас вперёд. Ведь нам было известно, что после Можайска транспорт с сокровищами двигался до пресловутого винокуренного завода ровно три дня. Оставалось только найти карту, с нанесённой на ней «Старой смоленской дорогой», и дело можно было считать наполовину сделанным. Но едва мы начали поиски заветной карты, как довольно быстро выяснилось, что Старая смоленская дорога № 1, это совсем не та «Старая смоленская дорога № 2», по которой в своё время двигался Наполеон. Пришлось разыскивать ещё более старые географические карты, примерно соответствовавшие началу семнадцатого века. После длительных изысканий оказалось, что некогда действительно существовал хитро петлявший по России тракт, который проходил гораздо южнее современной Минской автострады. Вот по нему-то нам и предстояло курвиметром отложить три раза по, приблизительно, 12–14 вёрст, чтобы хотя бы ориентировочно попасть пальцем в заветное место на карте.
Такой замер был естественно незамедлительно сделан и наши возбуждённо дышащие носы, вкупе с дрожащими от волнения пальцами, заскользили по пожелтевшей бумаге. Первую остановку после Можайска обоз, несомненно, сделал в Ельне. Вторую в Преснецово. А где же третью-то, самую для нас важную? Очень быстро наши указательные пальцы уткнулись в деревню, носящую гордое имя – Ивакино! А рядом с ней, (о Боже, где были раньше наши глаза), располагалась и другая деревенька, называемая как-то уж очень и очень знакомо, а именно – Лопатино!!! А ещё чуть в стороне, виднелся и жирный типографский крест, обозначающий церковь. Сомневаться не приходилось. Данное Лопатино наверняка было как-то связано со стародавним храмом Николы Лапотного, на месте сожжения которого была впоследствии воздвигнута современная, каменная церковь.
Чтобы выяснить её родословную мы бросились к компьютеру. Слава, слава Интернету! Через несколько минут удалось выяснить, что церковь, названная в честь святого Дмитрия Солоунского была построена в 1814-м году. Да к тому же это место подозрительно близко находится как от Медынского и от Вяземского районов. То есть прямо в буквальном смысле по писаному тексту, взятому из кладовой записи, не допуская ни малейшего отклонения от её сути и буквы!
Прошло ещё некоторое время, и более подробная карта района будущих поисков легла на стол перед нами. И тут совершенно неожиданно открылись такие детали, о которых мы до той поры даже и не догадывались. В одной из строк кладовой записи мы уже несколько раз подряд читали следующую малопонятную фразу, относящуюся к церкви Николы Лапотного: – «Въезд и выезд в одни ворота, и Судоносинные прудки челночком».
– Что ещё за прудки, – недоумевали мы, – какой ещё выезд? Но, всмотревшись в более подробную карту, мы быстро поняли, о чём идёт речь. Оказалось, что современный храм стоит недалеко от речки, а вдоль неё …, вот чудеса-то из чудес, явственно просматриваются два небольших прудика, расположенных один за другим. То есть как бы челночком! Ура! Опять стопроцентное совпадение! Да и ещё, эта речка с прудиками текла строго с запада на северо-восток. Значит у нас ещё одна удача. Помните, куда текла речка Маршевка? Она текла таки с ночи на зимний восход, то есть как раз с запада и поворачивала на северо-восток! Казалось, удача идёт нам прямо в руки, и горсти «битых талеров» уже оттягивают наши изрядно потощавшие карманы.
Оставалось сделать самое малое – приехать на теоретически вычисленное место и с помощью хотя и старых, но всё ещё надёжных приборов, установить достоверность сокрытой в кладовой записи истины. Так мы впоследствии и поступили. Добравшись до Ивакино, мы первым делом принялись производить рекогносцировку местности. Да-а-а, очень многое удивительнейшим образом соответствовало заученным почти наизусть строкам просто идеально. Но были и непонятные провалы и нестыковки. Однако не буду торопиться и, как и положено в историях такого рода, начну за здравие. Самое замечательное наше достижение состояло в том, что мы почти сразу установили, почему раньше никто не ездил по каменной плотине. Правда, теперь по ней был проезд, но сама-то старинная плотина едва-едва выглядывала из-под мощной современной громадной плотинищи, которая возвысилась над старой, не раз чиненой дамбой, метров этак на пять. А раньше старая плотина просто была столь низка и при этом так неудачно упиралась в восточный очень высокий и крутой берег, что взобраться по нему на телеге, запряженной одной лошадью, было просто немыслимо! Нашли мы, разумеется, и кусочек Старой Смоленской дороги, которая действительно проходила в паре сотне метров ниже старой плотины. Правда, ни курганов, ни гривы с десятивёдерной бочкой червонцев, ни вала на мокром лугу нам отыскать так не удалось, но мы утешали себя тем, что за 400 лет здесь могли много чего поперекопать, да и вообще снести с лица земли.
И вот, думая, что место захоронения как минимум дюжины грандиозных кладов наконец-то найдено, я приступил к своему привычному и даже рутинному делу – отысканию самих несметных сокровищ. Час шёл за часом, одно за другим обследовались так изумительно чётко описанные в записи золотоносные места, но кроме большого количества техногенного лома советских времён нам не попадалось абсолютно ничего. В конце концов, почти потеряв надежду на хоть какие то находки, мы, понуро повесив головы, двинулись к полуразрушенному храму, сиротливо возвышающемуся на краю деревни. Уж там-то мы твёрдо рассчитывали на успех. Ещё бы! В привязке к церкви мы имели в запасе целых два могучих, многосоткилограммовых захоронения. Это были пресловутые «восемь бочек королевского злата» и «многие тысячи медной монеты». Не сказать, чтобы нам были уж очень нужны эти медные «тысячи», но хотелось хоть как-то подтвердить выдвинутую и, казалось бы, так чётко обоснованную поисковую гипотезу.
