Николай Коротеев - Мир приключений 1974
Над созданием лекарства для них бились и целые коллективы, и энтузиасты-одиночки. Когда получалось средство, которое, по мнению специально созданного комитета спасения орионцев, могло оказаться эффективным, его проверяли… Нет, не на кроликах, не на белых мышах и не на обезьянах, поскольку в руках биологов не было образчика вируса, поразившего орионцев. Поэтому испытывать новый препарат приходилось на самих орионцах, с помощью фонтана, день и ночь журчащего там, в центральном зале, в отдаленном корпусе Гостиницы «Сигма».
Но каждый раз экраны наблюдения показывали одно и то же: деформированную, изуродованную клетку головного мозга и колеблющуюся спираль в ядре ее.
Эо, вернувшись в Ласточкино гнездо, стал героем дня. Еще бы, ведь он первый обнаружил, что орионцы поражены. Коллеги выпытывали у него мельчайшие детали, но Эо старался уйти от расспросов. Перед глазами его все время стояла девушка с «Ориона», девушка с лицом древней восточной царицы, обреченная на смерть. В голове Эо роились планы, один фантастичнее другого, планы, в которых он не посмел бы признаться и лучшему другу. Взять двухместную машину… Отключить участок биозащиты, проникнуть на территорию «Сигмы»… Выкрасть оттуда Любаву — недавно земляне узнали имена орионцев — и улететь с нею. Куда? Да на любой безлюдный спутник. Если суждено умереть, они умрут вместе, а болезнь дальше спутника не уйдет.
Либо просто проникнуть к ним в корпус — Эо по экрану изучил его до мельчайших подробностей — и сказать орионцам: «Я остаюсь, я с вами!»
Нет, ребячество. Что он докажет своей смертью? Не о смерти нужно думать, о жизни. Надо найти средство от болезни и спасти всех орионцев.
Вновь и вновь возвращаясь в мыслях к стародавней истории, связанной с табачной болезнью и Бузивсом, Эо как биолог не мог не восхищаться тонкостью и остроумием, с которыми несравненная Зарика, работая в Ласточкином гнезде, создала препарат, носящий ныне ее имя. Эо решил: нужно изучить ход мыслей Зарики, тогда ему легче будет нащупывать спой собственный путь. Легко сказать — изучить ход мыслей Зарики! Но как это сделать, если Зарика жила тысячу лет назад? И потом, идеи, брошенные ею, словно семена — пахарем в почву, могли взойти, могли вызвать отклик и через сто и через двести лет. Как уследить за этими идеями, как отыскать в массиве времени их ростки?
Имеется, конечно, БИЦ — Большой информационный центр. Там собраны в принципе все знания, накопленные родом человеческим. Но как отыскать единственно нужную каплю в этом безбрежном океане информации? Хуже всего то, что он и сам толком не знает, что, собственно, нужно искать. Счастливая мысль может явиться по ассоциации, удачная находка послужит для нее только толчком. Все это означает, что в данном случае помочь Эо в поисках кибер не сможет. Неформальный поиск, ничего не попишешь! В самом деле, какую программу можно дать киберу? Иди туда — не знаю куда, найди то — не знаю что? Нет, он сам должен проштудировать все связанное с Зарикой.
На Ласточкином гнезде к идее Эо отнеслись с сочувствием, хотя особых надежд на нее не возлагали. Глубокая старина. Было и быльем поросло. А вот насчет семян, которые проросли потом, — это мысль. Словом, займись этим, Эо, лети в БИЦ, а там посмотрим, решил начальник биоцентра.
Эо покинул лабораторию, подошел к Чертову пальцу, грозно высящемуся над Ласточкиным гнездом. Внизу, за зубцами скал, плескалось море. Говорят, тысячу лет назад уровень его был ниже и к морю долго приходилось спускаться отсюда по узкой тропке, протоптанной сотрудниками.
Человек переделывает природу, меняет карту планеты, улучшает климат, изменяет уровень моря…
Как всегда, Эо приблизился к барельефу, врезанному на высоте человеческого роста в Чертов палец. Юная женщина с высокой прической, выпуклым лбом, пристальным взглядом.
Полные, чуть оттопыренные губы, казалось, вот-вот сложатся в улыбку. В который раз Эо поразился: как похожа она на Любаву, эта женщина, гордость Солнечной системы!
Под барельефом — бронзовые буквы: ЗАРИКА БОРЦА. Да, она работала здесь, на Ласточкином гнезде, ходила по этим камням, купалась в этом море, встречала эти рассветы.
Эо вывел из забытья сигнал — рядом стояла вызванная им машина, готовая к гиперзвуковому прыжку.
Здание БИЦа, главной памяти человечества, располагалось на берегу Волги, в среднем ее течении, в живописной местности. Только теперь, глядя на стены, уходящие в небо, Эо понял, какую непосильную задачу взвалил на себя.
С чего начать? Эо чувствовал себя, как пловец перед бурным морем. Имя этому морю было — время. Время, овеществленное в информации. Время, прожитое человечеством и обернувшееся мириадами бит всевозможных сведений. К какому острову плыть, в какую лагуну нырнуть? Главное — не пропустить ничего, что сможет помочь орионцам.
Эо поднялся по широким ступеням. Решено. Он начнет с рубежа XXI и XXII веков. Тогда начали возвращаться на Землю первые звездные экспедиции, и человечеству приходилось отражать нашествие многих дотоле неведомых болезней. Тогда, кажется, родилась и хрестоматийная история о двух братьях-близнецах, один из которых ушел в космос, а другой остался на Земле… Тогда еще эйнштейновский эффект замедления времени был внове.
В информарии XXI века было торжественно и тихо, словно в осеннем лесу. Сходство усугублялось бесчисленными колоннами — хранилищами информации. Поверхность каждой колонны была испещрена знаками. Эо сосредоточенно шагал вперед, на ходу просматривая знаки. Каждая колонна имела свою мелодию.
Одна из колонн привлекла внимание Эо. Подойдя к ней, он нажал последовательно на несколько разноцветных выпуклостей, расположенных на уровне его груди. Где-то вверху колонна вспыхнула радужным пламенем, и через секунду к ногам Эо легло облако. Постепенно оно начало обволакивать Эо.
…И в тот же миг он стал соучастником событий, давным-давно протекших.
Близ него, едва не касаясь, проходили люди в странных одеяниях, говорили на старинном языке. Бесплотный Эо жил теперь среди них, радовался их радостями и болел их горестями. Он то незримо появлялся рядом с капитаном, склонившимся над командным пультом, то вплывал в кают-компанию, где экипаж корабля собрался за столом, чтобы отметить годовщину старта звездолета, то наблюдал в вакуум-камере, как разведчики надевают космоскафандры, готовясь ступить на неизведанную почву новой планеты, то разрезал ленточку, открывая движение через мост, соединивший оба берега Берингова пролива… А теперь он мчался рядом с бегуном, в руках которого пылал факел. Они вбежали на стадион и под рев трибун, сделав круг, понеслись к башне, высящейся за футбольным полем. Перепрыгивая через ступеньку, бегун — и рядом с ним незримый Эо — стал быстро подниматься к вершине башни. В какое-то мгновение Эо неосторожно подошел к бегуну слишком близко, и пламя факела едва не опалило его. Вершина башни была увенчана широкой чашей. Еще минута — и они достигли вершины. Бегун остановился, замер, повернулся на все четыре стороны света. Неистовство толпы на трибунах достигло предела. Люди бесновались, размахивали флажками, трещотками, еще чем-то. Бегун наклонил факел над чашей, и огромный, почти бесцветный в солнечных лучах язык пламени взметнулся в небо.
