Николай Томан - Что происходит в тишине
— Теперь нет нужды прятаться, — заметил Нечаев. — Официальный караул возле танка устанавливаем. Идите, товарищ Казарин, примите от Ефетова пост.
Ефрейтор не спеша обошел вокруг танка, присматриваясь ко всему. Затем взобрался на него и через люк спустился внутрь машины, но почти тотчас же выскочил назад, встревоженно воскликнув:
— Крышка нижнего лаза исчезла, товарищ старший сержант! Точно помню — была на месте, когда я в первый раз машину осматривал.
Нечаев торопливо вскочил на танк и бросился к отверстию люка — крышка нижнего лаза в самом деле исчезла.
— Опять, значит, я прошляпил! — сокрушенно прошептал Ефетов. — А ведь глаз не сводил с танка… Позицию, видно, неверную выбрал. За верхней крышкой только наблюдал, а весь корпус танка был от меня кустами скрыт. Что же делать-то теперь будем?.. — закончил он совсем жалобным голосом.
— Это что еще за причитания? — вспылил Нечаев. — Действовать нужно, а не причитать!
Он сначала тоже несколько растерялся, но теперь взял себя в руки. Это ободряюще подействовало на Ефетова и Казарина.
— Как, по-вашему, товарищ Казарин, — спросил Нечаев, — почему этот тип не сразу взял крышку нижнего люка, а пытался сначала верхнюю подпилить?
— Думается мне, что у него гаечного ключа не было, — ответил Казарин, — а нижняя-то крышка на болтах. Потому он и решил верхнюю ножовкой отпилить, а когда ножовка сломалась, поневоле пришлось идти за ключом в МТС.
— А почему он сразу не сходил за ключом? — спросил Ефетов. — Ведь нижняя-то крышка гораздо легче и удобнее.
— Это понятно, почему он сразу за ключом не пошел, — ответил Казарин: — не хотел, наверно, рисковать без крайней нужды. А вес верхней крышки вряд ли мог его смутить. Не обязательно ведь было тащить ему эту крышку на себе. Он мог спрятать ее где-нибудь в кустах, а потом ночью незаметно увезти. Но когда у него сломалась ножовка и когда, видимо, заметил он, что и мы на верхнюю крышку обратили внимание, ему пришлось торопиться и поневоле идти на риск.
— Я тоже так думаю, — сказал Нечаев. — Однако хотя нижняя крышка и не такая тяжелая, как верхняя, но и ее на себе далеко не унесешь. Проверьте-ка ближайшие кусты, товарищ Ефетов, может быть, она спрятана где-нибудь. А вы, товарищ Казарин, присмотритесь, нет ли где поблизости свежих следов лошади или какой-нибудь тележки. Хотя, мне кажется, что он днем не осмелится на лошади сюда приехать.
Разведчики бросились выполнять приказание старшего сержанта, а Нечаев, взобравшись на танк, осмотрелся по сторонам.
«Удивительная вещь, — уже в который раз подумал он, — кому могла эта крышка понадобиться? Будь бы какая-нибудь деталь орудия или пулемета, а то крышка люка… Чудеса!»
Он прошелся по широкому, длинному хоботу орудия и даже плюнул с досады. Сверху ему видно было, как шевелились кусты, из которых то там, то здесь появлялся вдруг штык винтовки Ефетова.
Поиски длились минут десять. Старшему сержанту стало ясно, что найти ничего не удастся. Нужно было что-то срочно предпринять. Подумав, Нечаев пришел к выводу, что неизвестный был здесь совсем недавно: путь в МТС и обратно занимал немало времени. С тяжелой ношей этому субъекту далеко не уйти. Если не терять времени на бесполезные поиски, можно еще настичь его. Но куда он направился? Вряд ли решился пойти в поселок… Тогда на железнодорожную станцию, может быть?..
Из кустов вышел Ефетов, держа в руках скомканную страницу какой-то газеты.
— Вот, — сказал он, протягивая старшему сержанту газету. — Нашел это в кустах, на том месте, где заметил того типа, который крышку отпиливал. Полагаю, что это его газета.
— Полагаете только или можете доказать? — с сомнением спросил Нечаев.
— Могу и доказать.
— Ого! — невольно улыбнулся старший сержант. — Выкладывайте, в таком случае, ваши соображения.
Ефетов расправил скомканную газетную страницу, понюхал ее и уверенно заявил:
— Кильками попахивает.
— Ну, так что же из этого? — удивился Нечаев.
— А баночку из-под килек, которую мы утром в кустах неподалеку отсюда обнаружили, помните? — спросил Ефетов.
— Мысль толковая, — одобрил догадку Ефетова Казарин.
— Ну, хорошо, — согласился Нечаев, — допустим, что в самом деле вытирал руки этой газетой именно тот самый человек, который ел здесь консервы. Однако ж разве следует из этого, что именно он украл крышку люка?
— По-моему, следует, — ответил Ефетов, — вот только объяснить я этого не могу.
— Разрешите мне, товарищ старший сержант, — попросил Казарин.
— Пожалуйста.
— Мы ведь в прошлый раз решили, что кильки не мог здесь есть военный человек, гражданские же лица, как вы знаете, очень редко тут бывают, особенно в такую раннюю пору. Значит, если допустить, что независимо друг от друга были здесь почти одновременно два гражданских лица — человек, евший кильки, и другой, отпиливший крышку люка, то это будет слишком уже невероятным совпадением. К тому же, зачем вообще второму человеку приходить сюда? Разве только кильки под кустом покушать? Жилья ведь близко нигде нет, даже дорог никаких тут не пролегает — делать, стало быть, в этом месте ему нечего.
— А не кажется ли вам странным, — спросил Нечаев, — что ел он именно кильки? Это ведь не те консервы, которыми голод утоляют.
— Нет, мне это не кажется странным, — ответил ефрейтор Казарин. — Человек этот, видимо, не имел, что покушать (ему не до того было), и рассчитывал, наверно, купить что-нибудь на вокзале. А там вчера, кроме килек, ничего не было. Я это хорошо знаю, так как сам был в буфете.
— По всему, значит, получается, — воскликнул Ефетов, — что человек этот приезжий! Газета-то, которой он руки вытирал, в Калининграде печаталась.
— А мы разве не получаем калининградских газет?
— Получать-то получаем, да только они к нам вечером на следующий день с почтовым поездом приходят, а эта утром сюда попала, хотя стоит на ней вчерашнее число. Вот и выходит, что привез ее кто-то утренним или ночным поездом. В общем, я этого типа на станции стал бы искать.
— А вы что скажете, товарищ Казарин? — обратился Нечаев к ефрейтору.
— Прав, пожалуй, Ефетов, — ответил Казарин. — У меня тоже такая догадка имеется, так как я обнаружил глубокие следы, идущие от танка в сторону железнодорожной станции. Земля тут влажная: следы хорошо видны. А глубокие они потому, что человек, который их оставил, видимо, тяжесть какую-то нес.
Нечаев задумался. Доводы, приведенные его разведчиками, казались ему разумными. Он и сам почти не сомневался теперь, что человек, евший консервы и укравший крышку люка, был одним и тем же лицом. А то, что он прибыл из Калининграда и туда же, видимо, уедет, тоже представлялось ему вполне вероятным.
