Эдгар Берроуз - Тарзан и «Иностранный легион»
В ответ Ойу протянул свою длинную лапу за спину, чтобы схватить противника.
Нож снова воткнулся, на этот раз еще глубже. Снова Тарзан спросил:
– Ка-года?
Чем больше Ойу стремился сбросить своего противника со спины, тем глубже нож проникал в его тело. Тарзан мог убить его, но не хотел этого. Сильный молодой самец нужен был племени, а это племя было настроено к нему очень дружелюбно.
Ойу продолжал упорствовать, хотя кровь заливала его бок. Тарзан передвинул острие ножа к шее Ойу и воткнул его так, чтобы вызвать новое кровотечение и причинить острую боль.
– Ка-года! – прорычал Ойу.
Тарзан тут же отпустил его. Ойу тяжело отошел и присел на корточки зализывать свои раны. Тарзан знал, что он нажил себе врага, но врага, который всегда будет бояться его.
Он знал также, что упрочил свое положение как равного в племени. Теперь они навсегда останутся его друзьями.
Он обратил внимание Угло на следы людей на тропе.
– Тармангани? – спросил он.
– Сорд тармангани, – ответил Угло, что означало:
«Плохие белые люди».
Тарзан знал, что для больших обезьян все белые люди – плохие, поэтому он и захотел разузнать о прошедших здесь путниках поподробнее: они могли оказаться очень полезными союзниками.
Он спросил Угло, есть ли у этих белых людей какой-нибудь лагерь, или они проходили здесь только мимо. Угло сказал, что у них есть лагерь. Тарзан спросил как далеко их месторасположение. Угло протянул свои лапы во всю длину к солнцу, затем поставил ладони одна против другой на расстоянии приблизительно фута – столько солнце проходит за час.
Тарзан понял, что лагерь белых был приблизительно на расстоянии трех миль – столько, сколько обезьяны обычно проходят за час.
Он влез на дерево и двинулся в направлении лагеря тармангани. На языке обезьян не существовало слова «до свидания», и члены племени невозмутимо вернулись к своей обычной деятельности. Ойу залечивал свои раны, но все еще свирепел и обнажал свои клыки на каждого, кто только приближался к нему.
ГЛАВА XII
Джерри страдал от угрызений совести.
– Я чувствую себя подлецом, – сказал он. – Я оставил парней на произвол судьбы, а сам спрятался. Но я не мог рисковать и бросить вас одну, Корри, чтобы вы попали в плен.
– Даже если бы меня здесь не было, – утешала его Корри, – самое лучшее было сделать именно то, что вы сделали. Если бы вас взяли в плен вместе с ними, вы бы не смогли никак помочь им. Теперь, возможно, вы, Тарзан и я сможем что-нибудь предпринять и спасти их.
– Благодарю за такие слова, однако, я… Он внезапно замолк, прислушиваясь.
– Кто-то идет, – произнес он шепотом. Он потащил девушку обратно в кусты. Из своего укрытия они могли ясно видеть тропу на добрых пятьдесят ярдов, до того места, где она поворачивала и скрывалась из виду. Вскоре они отчетливо услышали голоса.
– Японцы! – прошептала Корри.
Она взяла стрелы из колчана, вставила одну в свой лук. Джерри усмехнулся и последовал ее примеру. Минуту спустя из-за поворота появились два японца. Они шли медленно и беспечно, винтовки болтались у них за спиной. Они считали, что им нечего бояться.
Они выполняли приказ офицера и отправились искать трех пропавших белых, но не хотели утруждать себя сидением в засаде. Теперь они медленно брели в лагерь и собирались доложить, что ими были проведены самые тщательные поиски.
Корри придвинулась ближе к Джерри и прошептала:
– Вы берите левого, а я возьму правого. Джерри кивнул и поднял лук.
– Позволим им приблизиться на двадцать футов, – сказал он. – Когда я скажу «пора», мы выстрелим вместе.
Они стали ждать. Японцы приближались очень медленно, о чем-то беспечно болтая.
– Обезьяний язык, – заметила Корри. – Тс-с! – Предостерегла она.
Она встала, натягивая лук так, что перья стрелы касались ее уха.
Джерри поглядел на нее краешком глаза. «Жанна д'Арк с Суматры», – подумал он.
Японцы приближались к роковой черте.
– Пора, – сказал Джерри.
Две тетивы зазвенели одновременно.
Мишень, в которую целилась Корри, упала лицом вниз со стрелой в сердце.
Прицел Джерри был не так точен. Его жертва схватилась за древко стрелы, вошедшей глубоко в шею.
Джерри прыгнул на тропу, где раненный японец пытался снять с плеча винтовку. Ему почти удалось это сделать, когда Джерри нанес ему страшный удар в подбородок. Солдат упал, и пилот нагнулся над ним с ножом. Дважды он вонзил нож в сердце человека. Солдат конвульсивно дернулся и затих.
Джерри поднял глаза и увидел Корри, снимавшую винтовку с другого японца. Она стояла над своей жертвой как богиня возмездия.
Три раза она пронзила штыком грудь солдата.
Американец, не отрываясь, смотрел на лицо девушки. Оно было искажено гневом, ненавистью и жаждой мщения.
Она повернулась к Джерри.
– Это то, что я хотела сделать за смерть моего отца. Теперь я чувствую себя удовлетворенной.
– Вы великолепны, – сказал Джерри. Он взял винтовку другого солдата, патронные ленты и амуницию обоих солдат, затем с помощью Корри оттащил трупы в кустарник.
– Вы сможете попасть в цель и из огнестрельного оружия, – сказал Джерри. Он ухмыльнулся.
– Вы убили своего первого человека.
– Я убила не человека, – возразила девушка. – Я убила японца.
– «Безжалостная ненависть надменной Юноны», – процитировал Джерри.
– Вы считаете, что женщина не должна ненавидеть? – спросила Корри. – Вам никогда не могла бы понравиться женщина, которая ненавидит?
– Вы мне нравитесь, – сказал Джерри спокойно и серьезно.
– И вы мне нравитесь, Джерри. Вы были так хороши. Вы все были хорошими. Вы не давали мне почувствовать, что я девушка, и я чувствовала себя, как мужчина среди мужчин.
– Боже упаси, – воскликнул Джерри. Они оба засмеялись.
Передвигаясь по деревьям, Тарзан не переставал наблюдать за тропой. Внезапно он остановился и замер.
Впереди он увидел человека, сидевшего на корточках на платформе, построенной на дереве. Этот человек мог видеть тропу как раз в том направлении, откуда приближался Тарзан. Человек этот был белым и хорошо вооруженным.
Очевидно, его оставили наблюдать за тропой, по которой мог приблизится враг.
Тарзан осторожно двинулся в сторону от тропы. Если бы он уже не был осведомлен в притупленной наблюдательности цивилизованных людей, то был бы очень удивлен, что парень сразу же не заметил его приближения.
Сделав крюк, он миновал часового и несколько минут спустя очутился на дереве, стоявшем на краю маленькой горной лужайки, и смотрел вниз на примитивно и беспорядочно сооруженный лагерь. Около двух десятков мужчин лежали в тени деревьев. Бутылка переходила у них из рук в руки, вернее, от одного рта к другому. Все мужчины сильно обросли бородами. Единственное исключение составлял молодой человек, который сидел вместе со всеми и изредка делал из бутылки глоток-другой.
