Майн Рид - Перст судьбы
— Оставьте! — вскричал генерал, — нечего мне втирать очки! Если бы я поверил хоть одному слову вашей истории, мне нетрудно было бы освободить сына. Правительство, конечно бы, помогло мне, и вместо тридцати тысяч ваши бандиты получили бы то, чего они уже давно заслуживают — по веревке для виселицы.
— Боюсь, синьор генерал, что вы сильно заблуждаетесь. Ваше правительство не может вам оказать никакой услуги в этом деле, точно так же, как и правительства всей Европы. Ни король Неаполитанский, в подданстве которого они состоят, ни папа, во владения которого часто делают набеги бандиты, не могут справиться с ними. Чтобы освободить вашего сына, есть одно средство — заплатить требуемую сумму.
— Уходите, презренный! — зарычал генерал, истощив все свое терпение. Уходите немедленно, иначе я велю вас выбросить за окно!
— Вы сильно раскаетесь в этом, — отвечал маленький итальянец, со злобной улыбкой направляясь к двери. — Buona notte, синьор генерал! Утро вечера мудренее, может, вы успокоитесь и взглянете серьезно на мое предложение. Если у вас есть какое-нибудь поручение к сыну, которого вы, верно не увидете, я исполню его, несмотря на оказанный мне прием. Ночь я проведу в соседней гостинице и уеду завтра в полдень. Buona notle, buona notte!
С этими словами иностранец вышел из столовой.
Генерал остался стоять на месте со сверкающими глазами и дрожащими губами. Только страх скандала не позволил ему достойно наказать наглого незнакомца.
— Вы не напишете Генри? — спросил Нигель с явным желанием получить отрицательный ответ.
— Ни слова! Пусть выпутывается, как знает! Сам виноват! Что же касается истории с разбойниками…
— О, это слишком нелепо! — перебил Нигель. — Бандиты, в руки которых он попал, просто римские мошенники. Они послали этого человека, чтобы привести в исполнение свой план.
— О, мой сын, о несчастное дитя! Быть в сообществе с подобными созданиями! Устраивать заговор против собственного отца, о Боже мой!
Ветеран упал на софу с раздирающими рыданиями.
— А если я ему напишу, отец? — спросил Нигель. — Только несколько слов, чтобы дать понять, как вас терзает его поведение. Хороший совет поможет ему.
— Как хочешь, но, я думаю, надежды нет. Ах, Люси, Люси! Как хорошо сделал Бог, что призвал тебя к себе! Это бы тебя убило.
В ту же ночь Нигель написал письмо виновному брату и отослал его итальянцу. Верный своему обещанию, итальянец оставался в гостинице до полудня, а потом отправился на станцию железной дороги.
Глава XXVII. ДОМАШНЯЯ ЖИЗНЬ РАЗБОЙНИКОВ
В течение нескольких дней Генри оставался в темнице, не видя иного человеческого лица, кроме разбойника, приносившего ему еду.
Этот субъект мрачного характера был нем, как рыба. Два раза в день он приносил ему чашку «pasta», нечто вроде похлебки с макаронами, заправленной жиром и солью. Он ставил полную миску на пол, брал пустую, оставленную накануне, и уходил, не произнеся ни слова.
Неоднократные попытки молодого англичанина заговорить с ним принимались или с полным равнодушием, или с грубыми ругательствами.
Генри вынужден был замолчать.
Только ночью он пользовался некоторым покоем. Остальное время дня до него ясно доносился шум извне. Очевидно, против его темницы находилось излюбленное место бандитов, проводивших здесь все свое время.
Время это проводилось в игре и в ссорах. Часу не проходило, чтобы не поднимался какой-нибудь спор, переходящий зачастую в драку и общую свалку. Тогда раздавался громовой голос начальника, проклятия и палочные удары. Один раз раздался даже пистолетный выстрел, сопровождаемый стоном. Молодой англичанин справедливо предположил, что, верно, так был наказан кто-нибудь, ослушавшийся начальника, ибо после выстрела наступила торжественная тишина, предвестница смерти.
Но это ужасное впечатление длилось недолго. Бандиты снова шумно принялись за игру.
Поднявшись на носки, пленник с любопытством следил за игрой.
Столом служил просто пригорок, находившийся прямо напротив темницы. Разбойники толпились вокруг, стоя на коленях или сидя на корточках. Один из них держал старую шляпу с оторванными полями, в которую были опущены три монеты. Потом шляпу встряхивали несколько раз и опрокидывали на траву таким образом, что она прикрывала все монеты. Затем держали пари на «сгосе» или «саро», попросту говоря, «орел» или «решка», поднимали шляпу и смотрели, кто выиграл, кто проиграл.
Эта игра составляла главный источник развлечения банды, без чего жизнь казалась совсем невыносимой даже для таких злодеев. Игра, ссоры, pasta, конфетти, овечий сыр, вино, песни и танцы, лежанье на солнце — вот радости жизни итальянского бандита.
В набегах на долину бандиты находили удовольствие другого рода: внезапные нападения, взятие в плен неосторожных путников, убегание от солдат, иногда схватки во время отступления к своим горам не давали скучать разбойникам.
Скука овладевала ими тогда, когда половина банды проигрывала всю полученную добычу и не на что было продолжать игру.
Тогда только разбойник начинал чувствовать утомление от своего бездействия и составлял планы нового набега, иными словами, захвата какого-нибудь богатого дворянина, выкуп которого наполнил бы снова их кошельки.
Между подчиненными и начальником почти не было никакой разницы. Добыча обыкновенно делилась поровну между всеми. В игре существовало тоже полное равенство.
Власть начальника была безгранична только в деле наказаний. Никто не протестовал ни против его кулака, ни палки, ибо их иначе сменила бы пистолетная пуля или удар кинжала.
Достоинство начальника банды состояло в его неустрашимости и кровожадности. Начальник менее смелый и менее свирепый был бы быстро сменен или низложен.
В шайке Корвино находилось около двадцати женщин. Костюм их мало чем отличался от мужского. Они носили такие же панталоны, жилет и куртку, и только масса украшений на шее и на пальцах, снятых, конечно, с каких-нибудь богатых дам, да округлость форм отличали их от мужчин.
Волосы они носили коротко остриженные. Многие были вооружены карабинами, а кинжалы и пистолеты были у всех. Они также принимали участие в опасных экспедициях своих мужей.
Глава XXVIII. НЕУТЕШИТЕЛЬНЫЕ НОВОСТИ
Много дней протекло без каких бы то ни было изменений в положении пленника, который поневоле пришел к заключению, что арест его не простая шутка и что рабство его может продолжиться без конца. В нем даже поднялся гнев против друга Луиджи, рекомендательное письмо которого повергло его в такое ужасное положение. Письмо это было при нем, так как разбойники удовольствовались его кошельком.
