Николай Коротеев - Мир приключений 1974
Зарика обернулась к Борце и хотела ему что-то сказать, но он схватил ее за руку с такой силой, что она чуть не вскрикнула, и прошептал:
— Тише! Ничего не говори, молчи, умоляю… И думай, думай…
— О чем?
— Ты ведь подумала сейчас об «Альберте», не правда ли? Вот и думай все время о нем.
Зарика добросовестно думала об «Альберте», и туманность внутри куба приобретала все более отчетливые очертания. Теперь уже не было никаких сомнений — машина синтеза воспроизвела модель корабля.
— Думай еще… еще… — просил, умолял, требовал Борца. Но модель в контейнере начала таять, словно кусочек сахара, брошенный в горячий кофе. Сначала исчезла плоская чаша в корме — фотонный отражатель, или парус, как называли его альбертиане; затем растаяла груша оранжерейного отсека; после нее наступил черед астрономической обсерватории, расположенной сразу за головным отсеком. Еще несколько минут — и в контейнере снова была лишь однородная зеленоватая масса.
Как жалел Борца, что не захватил с собой кино- или хотя бы фотоаппарат!
Когда они вышли из комнаты, Борца остановился и произнес:
— Ты принесла мне счастье, Зарика.
Девушка улыбнулась.
— Хорошо, только отпусти мою руку, — попросила она.
Борца смешался.
— Извини, — пробормотал он. — Ты же знаешь, этой минуты я ждал всю жизнь. Сегодня машина синтеза впервые заработала… благодаря тебе.
— Что же все-таки произошло? — спросила Зарика, когда они поднялись наверх.
— Откровенно говоря, я пока ничего не понимаю, — развел Борца руками. — Все мои расчеты спутаны. Неужели поля можно вызывать не только индуцированием, но и простым напряжением мысли?! Нет, не верю.
В настроении Борцы произошла разительная перемена. Минуту назад он был счастлив, теперь рядом с Зарикой сидел разочарованный, какой-то растерянный человек.
— В машине синтеза бродят неизвестные мне силы, — сказал он. — Я собрал установку, которой не могу управлять. Джинн, который мне не подвластен.
— Но ведь модель «Альберта» возникла, как только я о ней подумала, — произнесла Зарика. — Значит, установлена новая закономерность.
— Не закономерность это, а простая случайность, — махнул рукой Борца.
— Случайность? — возмутилась Зарика. — Как только я подумала о корабле, он тут же…
— Совпадение, — перебил Борца. — И ничего тут странного нет. К «Альберту» ты, наверно, часто возвращаешься в мыслях. Разве не так?
Зарика кивнула.
— Ну, а что касается машины синтеза, то в ней, как я давно подозревал, время от времени возникают блуждающие поля, неподвластные мне. Они-то и вызвали перераспределение рабочего вещества в камере.
— Такое совпадение… — Зарика запнулась, подыскивая слово, — невероятно, — закончила она.
— Маловероятно, — поправил он, — так сказал бы Петр Брага, и это математически ближе к истине. Вероятность случайного совпадения есть, хотя она и чудовищно мала. Но если она не равна нулю, значит, событие может когда-нибудь произойти.
— Значит, по-твоему, и чайник на раскаленной плитке может замерзнуть?
— Может. Физики подсчитали и такую вероятность, — сказал Борца.
— А если права все же я? — упрямо сказала Зарика.
— В таком случае, мы должны воспроизвести опыт! — воскликнул Борца. Он вскочил и схватил Зарику за руку. — Пойдем к машине синтеза!..
…Увы, Борца оказался прав. Несмотря на все усилия, опыт повторить не удалось. Зарика добросовестно думала и о корабле, на котором вернулась на Землю, и о каплевидном автолете, и о простейших предметах, например о шаре, но зеленоватое вещество, наполняющее камеру синтеза, оставалось неподвижным.
Борца посмотрел на часы и ахнул.
— Последний наш свободный вечер убили! Прости, Зарика, — сказал он.
До отлета Зарики оставалось полтора часа.
— Ты хоть отдохнула немного? — спросил Борца.
— Конечно, милый. Вспомнила, как ходят на лыжах, которые я знала сто лет назад, видела плантации трабо. Что еще? Музей звездоплавания мы посмотрели, хотя жаль, что там нет пока «Альберта»… А главное — я везу на биостанцию этот трофей, — указала Зарика на пакет, в котором было несколько плодов трабо. — Недаром, видно, их так любит зверье.
Они помолчали.
— Послушай, Борца, а у тебя есть единомышленники? — неожиданно спросила Зарика.
— Единомышленники? — не понял Борца.
— Я имею в виду — те, кто разделяет твою идею машины синтеза, — пояснила Зарика.
— Я же говорил тебе — мои знакомые физики смотрят на мою работу скептически, — с раздражением произнес Борца. — Считают, что она преждевременна.
— Надеюсь, твоими знакомыми круг земных физиков не исчерпывается?
— Другие не знают о моей работе.
— Как! Ты не делаешь публикации? — удивилась Зарика. Борца покачал головой.
— Но это же глупо! Ты должен, нет, просто обязан собрать все результаты и сделать статью.
— Какие там результаты…
— Какие есть, — сказала Зарика. — И сегодняшний случай с «Альбертом» упомяни обязательно.
— Ну, уж это ни к чему, — решительно возразил Борца. — Посмеются только, скажут — померещилось.
— Мы своими глазами видели модель корабля.
— Ну и что? Ведь повторить-то опыт не удалось. А в науке только то имеет ценность, что можно воспроизвести, — произнес Борца.
— Все равно, опиши этот случай, — настаивала Зарика. — Кому-нибудь он пригодится.
— Потомкам? — Хотя бы.
— Хорошо, опишу, — с неохотой согласился Борца.
Над прозрачным потолком промелькнула большая тень.
— Ну, вот и все, — поднялся Борца. — Автолет прибыл. Пора ласточке возвращаться в свое гнездо.
Когда они садились в кабину, Борца спросил:
— Как ты считаешь, можно в принципе, полюбить неудачника?
— В принципе — можно, — засмеялась Зарика.
Глава 7
ВЕК XXXII
В этой части Вселенной
Бывал я когда-то,
А иначе — откуда
Мне были б знакомы
Невесомая алая кромка заката
И стога золотистые
Ломкой соломы.
Скифский сумрак степей,
Тучи в небе глубоком,
На развилке — часовня.
Глядящая слепо,
Очертанья берез
На пригорке далеком,
Голубая полынь
И омытое небо.
Здесь я был, вспоминаю.
Бродил по дорогам,
По увядшей траве.
По серебряным росам,
Небо пил я Луной —
Запрокинутым рогом,
И стоял над глухим
Левитановым плесом.
О земная равнина,
Судьбина без края,
И тогда ты вокруг
Бесконечно лежала.
Здесь я был, это точно.
Но только не знаю,
Сколько кануло зим,
Сколько лет миновало.
Может, были тогда
Здесь хвощи с плавунами
И дымил океан
Мезозойскою страстью,
Грызли яростно берег
Лихие цунами
Да голодные чайки
Кричали к ненастью.
Да, я был здесь —
Песчинкой,
Рябиною горькой
Или, может, зеленым лучом Альтаира,
Колоском у ручья
Или ящеркой зоркой, —
Собеседником вечным
Беспечного мира.
— Подумать только, что эта крохотная звездочка и есть наше Солнце! — глубокомысленно заметил Эо, от нечего делать всматриваясь в экран.
