Уилбур Смит - Охота за слоновой костью. Когда пируют львы. Голубой горизонт. Стервятники
– Говорят, их здесь четыре тысячи, – сказал Карл.
– Я знаю, что их четыре тысячи. – Шон обвел глазами лагерь. – Я только не знал, что четыре тысячи – это так много.
Колонна спускалась по последнему склону к переправе Рорка. Река коричневая и мутная, вода рябит на мелях переправы. Берега открытые, на ближней стороне – несколько каменных зданий. В радиусе четверти мили вокруг этих зданий расположилась армия лорда Челмсфорда. Аккуратными рядами расставлены палатки, за ними ряд за рядом привязаны лошади. Фургоны стоят у брода, не менее пяти сотен, и все пространство кишит людьми.
Отряд ледибургской кавалерии за своим полковником подошел тесной группой к границе лагеря и обнаружил, что путь им преграждает сержант в полевой шинели, с пристегнутым к ремню штыком.
– Позвольте спросить, кто вы.
– Полковник Кортни и отряд ледибургской кавалерии.
– Кто-кто? Я не расслышал.
Уэйт Кортни встал в стременах и повернулся к своим людям.
– Помолчите, господа. Мы не можем говорить все одновременно.
Шум разговоров стих, и на этот раз сержант расслышал.
– Прошу прощения, сэр. Я вызову дежурного офицера.
Дежурный офицер оказался аристократом и джентльменом. Он подъехал и оглядел отряд.
– Полковник Кортни?
В его голосе звучало сомнение.
– Здравствуйте, – с дружеской улыбкой ответил Уэйт. – Надеюсь, мы не опоздали к веселью?
– Думаю, нет.
Взгляд офицера остановился на Стефе Эразмусе. Тот вежливо приподнял шляпу.
– Доброе утро, минхеер.
Патронташ выглядел не очень уместно на его черном костюме.
Офицер оторвал от него взгляд.
– У вас есть палатки, полковник?
– Да, с нами все необходимое.
– Я прикажу сержанту показать вам ваше место.
– Спасибо, – сказал Уэйт.
Офицер повернулся к сержанту.
Он был так ошеломлен, что взял сержанта за руку.
– Отведите их подальше. Поместите по ту сторону от инженерных войск, – лихорадочно прошептал он. – Если генерал их увидит…
Он слегка содрогнулся.
Глава 19
Вначале Гаррик ощутил запах. Запах послужил ему опорной точкой, с которой ему удалось наконец выползти из укрытия в своем сознании.
Для Гаррика подобные возвращения к реальности всегда сопровождались ощущением легкости и обострением чувств. Цвета становились яркими, кожа чувствительной к прикосновениям, восприятие вкусов и запахов – острым и ясным.
Он лежит на соломенном матрасе. Солнце яркое, но он в тени. Лежит на веранде каменного госпиталя у переправы Рорка. Он подумал о запахе, который привел его в сознание. В нем смешивались гниение, пот и навоз, зловоние рваных внутренностей и запекшейся крови. Он узнал в этом запахе смерть. Потом его зрение обрело четкость, и он увидел мертвых. Они грудой лежали во дворе у стены, там, где их застал перекрестный огонь с брода и из госпиталя; трупы были разбросаны между зданиями, и погребальные команды грузили их в фургоны. Трупы лежали на склоне, ведущем к броду, в воде и на противоположном берегу. Мертвые зулусы в окружении раскиданных щитов и копий. Их сотни, с изумлением подумал Гаррик, нет, тысячи!
Потом он понял, что есть два запаха, но оба – запахи смерти. Зловоние разложившихся на солнце черных трупов со вздувшимися животами и запах его собственного тела и тел окружающих, тот же запах боли и разложения, но смешанный с запахом дезинфицирующих средств.
Смерть в антисептических одеждах, словно нечистая женщина, старающаяся скрыть менструальный запах.
Гаррик посмотрел на соседей. Они длинным рядом лежали на веранде, каждый на своем тюфяке.
Некоторые умирали, большинство нет, но у всех повязки были перепачканы кровью и йодом. Гаррик посмотрел на собственное тело. Левая рука привязана к обнаженной груди… он почувствовал, как приходит боль, медленная, ритмичная, как удары погребального барабана. Голова у него тоже перевязана.
«Я ранен. – Он удивился. – Но как? Как?»
– Оклемался, – жизнерадостно сказал по соседству голос с выговором кокни. – А мы-то думали, ты уже гикнулся.
Гаррик повернул голову и посмотрел на говорившего; это был человечек с обезьяньим лицом, в фланелевых подштанниках и весь в повязках, как мумия.
– Доктор сказал, это шок. Он сказал, что ты скоро очухаешься. – Коротышка крикнул громче: – Эй, док, герой оклемался.
Подошел врач, усталый, с темными кругами под глазами.
– Вы поправитесь, – сказал он, прощупав и потрогав Гаррика в разных местах. – Сейчас отдыхайте. Завтра вас отправят домой.
Он повернулся – раненых вокруг было много, – но потом остановился и оглянулся. Коротко улыбнулся Гаррику.
– Сомневаюсь, что это смягчит боль, но вы представлены к кресту Виктории. Генерал вчера подписал представление. Думаю, вы получите крест.
Гаррик смотрел на него, и к нему болезненно возвращалась память.
– Был бой, – сказал он.
– Еще какой! – засмеялся человечек рядом с ним.
– Шон, – сказал Гаррик. – Мой брат. Где мой брат Шон?
Наступило молчание, и Гаррик заметил, как в глазах врача мелькнуло сожаление. Он попробовал сесть.
– И мой па. Что с моим отцом?
– Мне жаль, – просто ответил врач, – но я думаю, они оба убиты.
Гаррик снова лег и посмотрел на брод. Теперь убирали трупы с отмелей, с плеском тащили их на берег. Он вспомнил, как армия Челмсфорда с таким же плеском проходила здесь вброд. Отец и Шон были среди разведчиков, которые вели колонну – три группы ледибургской кавалерии и шестьдесят человек из полиции Наталя.
Челмсфорд использовал этих людей, хорошо знавших местность, как передовой отряд.
Гаррик с облегчением следил, как они уходят, не веря в собственную удачу. Накануне истечения срока ультиматума и перехода армии через Тугелу он подхватил дизентерию.
– Везучие ублюдки, – сказал один из больных, тоже глядевший на уходящую армию.
Гаррик не чувствовал зависти – он вообще не хотел идти на войну и был доволен, что вместе с тридцатью другими больными и небольшим гарнизоном, защищающим брод, остался здесь, когда вся армия Челмсфорда углубилась в Зулуленд.
Гаррик видел, как разведчики на том берегу развернулись веером и исчезли в высокой траве, а армия последовала за ними, пока не превратилась в отдалении в гигантского питона, оставляющего за собой в траве широкий протоптанный след.
Он вспомнил, как медленно тянулись дни, когда они ждали у брода. Вспомнил, как все ворчали, когда их заставили укреплять склад и госпиталь мешками и наполненными песком ящиками из-под галет. Вспомнил скуку.
